Она открыла глаза, все еще затуманенные желанием, и снова прильнула к нему, точно ища защиты.
– Что случилось?
– Ничего, – пробормотал он. – Я просто не думал… Черт возьми, где ты научилась так це-ловаться?
В ее глазах промелькнуло удивление – такое же сильное, что испытывал и он сам, ошелом-ленный внезапным и неистовым желанием близости. Она прижалась к его плечу и произнесла:
– Мы ведь не будем так целоваться при всех, правда?
Да уж конечно, если они не совсем сошли с ума! О господи, откуда же в нем это стремле-ние быть безрассудно-глупым?
Он нежно коснулся ее щеки и увидел смятение в голубых глазах.
– Уже поздно, дорогая. Завтра предстоит тяжелый день.
Тревис запер машину, и они направились в гостиницу обнявшись. Хотя было уже начало третьего, несколько их общих знакомых развлекались в холле отеля возле игровых автоматов. Их появление не осталось незамеченным. Можно было не сомневаться: завтра новость будет у всех на устах. Тревис сильнее прижал Бекку к себе, точно пытаясь защитить ее от любопытных взглядов.
Они молча поднялись в свой номер. Тревис удивился, насколько естественным показалось ему вернуться с ней вместе. Рука Бекки немного дрожала, когда она вставляла ключ в замочную скважину, и, едва они вошли в холл, он взял ее за локоть. Бекка подняла к нему лицо, немного удивленная, и он опять торопливо поцеловал ее. Этот поцелуй не походил на предыдущий, но волна возбуждения вновь прокатилась по его телу.
– Встретимся завтра в полдень. Я отвезу тебя и миссис Ларсон пообедать.
– Зачем? – удивилась она.
– Надо, чтобы нас видели вместе. Мы ведь должны узнать друг друга получше, чтобы хо-рошо сыграть свои роли.
– Ладно, – спокойно согласилась она. – Я буду ждать тебя здесь в полдень.
Ее немного припухшие губы, словно жаждущие нового поцелуя, сводили его с ума. Неж-ный румянец щек, аромат ее тела разжигали его желание. Ему захотелось подхватить ее на руки, унести в спальню и уложить в свою огромную постель. А потом заниматься с ней любовью до самого рассвета.
Неистовство этого желания потрясло его. Никогда еще ни одна женщина не заставляла его чувствовать что-либо подобное, ни одну из них он не хотел так страстно.
Нет, это все напрасные мечты, ведь она ясно дала ему понять, что никогда не станет всерь-ез рассматривать его в качестве партнера. Да он и сам не намерен жениться. Он хочет в одиноче-стве пожить на своем ранчо, ему необходимо прийти в себя, разобраться, что он собой представ-ляет и как ему жить дальше. И, торопливо пробормотав слова прощания, Тревис пошел в свою комнату.
Суббота. Второй забег.
Все утро Тревис предвкушал новую встречу с Беккой. Входя в гостиную, он невольно улыбнулся, полагая, что девушка ждет его. Однако он ошибся – ее там не было. Нахмурившись, Тревис постучал в дверь ее комнаты, но не получил ответа. Куда же она подевалась? Правда, он опоздал на четверть часа, но Бекка не могла уйти, не дождавшись его. Он решительно распахнул дверь комнаты и вошел.
Несмотря на яркий солнечный день, спальня Ларсонов была погружена во мрак: плотные шторы закрывали окна. Тревис зажег лампу и замер: миссис Ларсон неподвижно лежала на по-стели у окна.
Тревис бросился к ней. Белая как мел, Джой лежала со скрещенными на животе руками. Он приложил пальцы к артерии на ее шее и с облегчением ощутил слабое биение пульса.
– Миссис Ларсон, – позвал он, присаживаясь на постель. – Проснитесь, пожалуйста.
Однако ее веки даже не дрогнули. Пытаясь разбудить ее, Тревис заговорил громче и потряс ее за плечи, но так ничего и не добился. Он почувствовал страх: это не мигрень, Джой серьезно больна!
– Что ты здесь делаешь?
Тревис обернулся и увидел стоящую в дверях Бекку с бумажным пакетом в руках. Он под-нялся и подошел к ней.
Он под-нялся и подошел к ней.
– Что происходит?
– О чем ты? У нее головная…
– Не лги мне. Или у нее кома, или ее накачали лекарствами до такого состояния, что она еще не скоро придет в себя.
Бекка долго и пристально смотрела ему в глаза, потом молча подошла к туалетному столи-ку и, положив на него пакет, вынула оттуда пузырек. Он взял лекарство, но его название ничего ему не сказало, потому что уже многие годы он не принимал ничего сильнее аспирина.
– Что это?
– Обезболивающее. – Ее огромные глаза казались потемневшими. – Самое сильное обезбо-ливающее после морфия.
Тревис почувствовал страх.
– Что с ней?
Она махнула рукой в сторону двери:
– Давай поговорим в гостиной. Ей лучше, когда ее ничто не беспокоит.
Тревис вслед за Беккой вышел в гостиную, где она села на диван, обхватив руками колени. Он устроился рядом.
– Я видел людей, страдающих от мигрени, но у Джой что-то другое.
– У мамы… она… – Боль сжала горло Бекки так, что она не смогла выдавить из себя ни звука и отвернулась к окну. – Мы никому не говорили. Так трудно рассказать об этом кому-нибудь…
– Но я ведь вам не чужой, Обезьянка.
Взгляд, полный отчаяния, снова остановился на его лице.
– Мама умирает.
Тревис похолодел. Он не мог поверить в это.
– Ты уверена?
Бекка кивнула:
– У нее опухоль мозга, поэтому и голова болит. Операцию она не перенесет. Да мне и не-чем оплатить ее – я и за пять лет не соберу столько денег.
– Скольким врачам ты ее показывала?
– Двум. Одному в Техасе, где мы жили семь лет. И другому в Далласе. Они оба сказали од-но и то же.
– Но этого недостаточно! Они могут ошибаться! Мы должны показать ее лучшему специа-листу штата.
– Разве бы я не сделала этого еще два года назад, когда узнала об опухоли? К несчастью, я не могу позволить себе такую дорогую консультацию.
– Зато я могу. У меня денег больше, чем я способен потратить. Моими средствами распо-ряжается сестра Клэр – она их куда-то вкладывает. Но теперь…
– Нет! – воскликнула Бекка. – Я не могу! Я не нуждаюсь в благотворительности.
– Даже если речь идет о жизни твоей матери?
Она отпрянула, как если бы он ударил ее.
– Послушай, это не честно. Ты не знаешь, через что мы прошли за эти два года. Я делаю все, что могу, и мама получает все, что врачи ей прописали.
Он придвинулся ближе:
– Прости, это правда, меня не было рядом, и я об этом очень сожалею. Но теперь я поста-раюсь исправить положение. Два года – долгий срок, а медицина сейчас развивается стреми-тельно… Мы найдем ей лучшего врача.
Бекка отвернулась.
– Она моя мама, Тревис, а не твоя. Все это не должно тебя касаться.
Он вздрогнул. Ее слова больно ударили его, возвращая к событиям пятнадцатилетней дав-ности, когда Ларсоны внезапно уехали, оставив насиженное место. Но ведь они были частью его жизни, заменили ему родителей. Известие о смертельной болезни Джой заставило его испытать такую боль, будто ему предстояло второй раз потерять собственную мать. Нет, он не сдастся без боя!
– А я считаю, что касается. Если ты не хочешь смерти Джой, тебе придется принять эту, как ты говоришь, благотворительность.
Он намеренно придал своим словам жесткость, задевшую Бекку. Девушка в гневе швырну-ла в него подушкой:
– Как ты можешь говорить мне такое! Ты понятия не имеешь, что я чувствую! Ты не зна-ешь, мы не можем себе позволить…
– Зато я могу позволить себе позаботиться о ней.
– Врачи сказали, что только двадцать процентов пациентов выживают после такой опера-ции. – Внезапно гнев покинул ее, и она залилась слезами: – Ты не понимаешь! Так она будет со мной еще несколько месяцев, может даже, год! Если я потеряю ее… У меня больше никого нет, никого! Я останусь совсем одна!
Ее горе потрясло Тревиса.