– Угу.
На его губах усмешка – озорная, мальчишеская. Как давно я ее не видела!
– Вышка Ситак, это борт «Чарли Танго», отель «Гольф-Эхо»(А1), готов к рейсу в Портленд через PDX. Как слышите меня? Прием.
Безликий голос авиадиспетчера отвечает, инструктирует.
– Роджер, вышка, говорит борт «Чарли Танго», конец связи.
Кристиан щелкает двумя тумблерами, берется за ручку управления, и вертолет мед-ленно и плавно взмывает в вечернее небо.
Сиэтл и мой желудок падают вниз, стремительно удаляясь от нас.
– Когда-то мы гнались за зарей, а она убегала от нас, теперь мы прогоняем тьму, – зву-чит в наушниках его голос.
Я таращу глаза от удивления. Что такое? Ушам не верю. Неужели он способен на та-кую романтику? Он улыбается, и я робко улыбаюсь в ответ.
– На этот раз, при вечернем солнце, все будет выглядеть гораздо красивее, – говорит он.
В прошлый раз, когда мы летели в Сиэтл, было темно. В этот же вечер вид открывает-ся потрясающий, буквально неземной. Мы набираем высоту,
пролетая меж высоченных не-боскребов.
– Вон там моя «Эскала», – он кивает на здание, – «Боинг» там, а теперь приближается и «Спейс Нидл».
– Еще ни разу не была там, – вздыхаю я, вытягивая шею.
– Я покажу тебе его – мы там поужинаем.
– Кристиан, мы расстались.
– Знаю. Но я все-таки свожу тебя туда и накормлю, – сердится он.
Я качаю головой и понимаю, что лучше не спорить.
– Тут очень красиво, спасибо.
– Впечатляет, не правда ли?
– Впечатляет то, что ты можешь показать мне все это.
– Грубая лесть, да, мисс Стил? Но я действительно наделен многими талантами.
– Я прекрасно вижу это, мистер Грей.
Он поворачивает голову и усмехается. Впервые за пять дней я немного расслабляюсь. Может, все и не так плохо.
– Как тебе новая работа?
– Спасибо, хорошо. Интересная.
– А что представляет собой новый босс?
– Ну, нормальный.
Не могу же я сказать, что меня беспокоит внимание Джека? Кристиан прищуривается.
– Что-то не так?
– Нет, все в порядке, не считая очевидного.
– Очевидного?
– Ох, Кристиан, честное слово, ты меня иногда просто достаешь.
– Достаю? Я? Мне что-то не нравится ваш тон, мисс Стил.
– Не нравится – и ладно.
Его губы кривятся в усмешке.
– Я скучал без твоего милого дерзкого ротика, Анастейша.
Мне хочется крикнуть: «А я скучала без тебя – всего тебя – не только без твоего голо-са, твоих губ!..» Но я лишь молча смотрю через лобовое
стекло «Чарли Танго», похожее на выпуклую стенку аквариума. Мы продолжаем лететь на юг. Над горизонтом висит солнце – большое, оранжевое,
опасное, – и я снова чувствую себя Икаром, рискующим сгореть в его огне.
Мрак ползет за нами следом со стороны Сиэтла. Небо украсилось опаловыми, пурпур-ными и аквамариновыми волнами, плавно переходящими друг в друга,
так, как это может делать лишь Мать-Природа. Вечерний воздух чист и ясен. Огни Портленда мерцают, подмигивают, приветствуя нас, когда Кристиан
сажает вертолет на посадочную площадку. Мы снова наверху странного кирпичного сооружения, откуда мы улетали меньше трех не-дель назад.
Казалось бы, что такое три недели? Так, мелочь. И все же мне кажется, будто я знала Кристиана всю свою жизнь. Он глушит двигатель «Чарли Танго»,
щелкая разными пере-ключателями. Лопасти медленно останавливаются, и вскоре я слышу в наушниках лишь собственное дыхание.
Хм-м. Внезапно
почему-то вспоминаются органные мессы Томаса Таллиса, оказавшие на меня такое удивительное действие. Пульс учащается. Мне не хочется никуда
уходить отсюда.
Кристиан расстегивает ремни и поворачивается, чтобы высвободить меня из моей сбруи. В его глазах горят огоньки.
– Понравился полет, мисс Стил? – интересуется он ласковым голосом.
– Да, благодарю вас, мистер Грей, – вежливо отвечаю я.
– Ну, теперь пойдем смотреть фотографии твоего приятеля.
Он подает мне руку, и я опираюсь на нее, чтобы выбраться из «Чарли Танго».
Навстречу нам идет седобородый мужчина и широко улыбается. Я узнаю его, видела в прошлый раз.
– Привет, Джой. – Кристиан, отпустив мою руку, обменивается с ним дружеским ру-копожатием.
– Присмотри за машиной. Стивен заберет ее после восьми.
– Будет сделано, мистер Грей. Мэм, – он вежливо кивает мне, – ваш автомобиль ждет внизу, сэр. А да, лифт не работает. Вам придется идти пешком.
– Благодарю, Джой.
Кристиан берет меня за руку, и мы идем к лестнице.
– Хорошо еще, что тут всего три этажа. Ты на таких каблуках, – неодобрительно бор-мочет он.
Кроме шуток.
– Тебе не нравятся эти ботильоны?
– Очень нравятся, Анастейша. – Он щурится и, по-моему, хочет сказать что-то еще, но замолкает. – Ладно. Пойдем не спеша. Еще не хватало, чтобы
ты споткнулась и сломала себе шею.
Шофер везет нас в галерею. Мы сидим молча; тревога вернулась и мучает меня с прежней силой, и я понимаю, что время полета в «Чарли Танго» было
затишьем, «оком ура-гана». Кристиан смотрит в окно; он спокоен и задумчив, даже подавлен; наше прежнее веселое настроение пропало. Мне хочется
сказать так много, но поездка слишком коротка.
– Хосе – просто мой друг, – бормочу я.
Кристиан поворачивается; в его глазах – настороженность. Его рот – ах, его рот бере-дит во мне сладкие воспоминания. Помню его всей своей кожей,
всем своим телом – повсюду. Кристиан хмурится.
– Твои красивые глаза теперь занимают половину лица, Анастейша. Пожалуйста, обе-щай мне, что ты будешь есть.
– Да, Кристиан, я буду есть, – отвечаю я автоматически, как робот.
– Я говорю серьезно.
– Да ну?
Мне не удается убрать насмешку из голоса. Честно говоря, поражает наглость этого человека, который заставил меня пройти через ад в последние
дни. Нет, все не так… Я сама провела себя через ад. Нет, все-таки он… Я совсем запуталась и потрясла головой.
– Я не хочу воевать с тобой, Анастейша. Я хочу, чтоб ты вернулась, и хочу, чтоб ты была здоровой.
– Но ведь ничего не изменилось.
«Ты недаром именуешься Пятьдесят Оттенков…» – мысленно добавляю я.
– Давай поговорим об этом на обратном пути. Уже приехали.
Мы останавливаемся возле галереи, и Кристиан, лишив меня дара речи, вылезает из машины. Он открывает дверцу и подает руку.
– Зачем ты так делаешь? – Мой голос звучит громче, чем я хочу.
– Что я делаю? – недоумевает Кристиан.
– Говоришь такие вещи, а потом…
– Анастейша, мы приехали туда, куда ты хотела. Давай пойдем в галерею. Потом по-говорим. Я не хочу устраивать сцены на улице.
Я оглядываюсь по сторонам. Он прав. Вокруг много народу. Я крепко сжимаю губы, а он гневно смотрит на меня.
– Хорошо, – угрюмо бормочу я.
Сжав мою руку, он ведет меня в здание.
Мы попадаем в переделанный пакгауз – кирпичные стены, темный деревянный пол, белые потолки и белая сеть водопроводных труб.