А мысль моя вот какая: мы с Николь едем в Париж
проводить Эйба Норта, он возвращается в Америку, так нехотителиивы
поехать с нами?
- А что сказала мама?
- Что мысль отличная. Что самой ей ехать не хочется. И чтоонаготова
отпустить вас одну.
- Я не была в Париже с тех пор, как стала взрослой, - сказалаРозмэри.
- Побывать там с вами - большая радость для меня.
- Спасибо на добром слове. - Показалось ли ей, что в егоголовевдруг
зазвенел металл? - Мы все приметили вас, как только вы появились на пляже.
Вы так полны жизни - Николь сразусказала,чтовы,наверное,актриса.
Такое не растрачивается на одного человека или хотя бы на нескольких.
Чутье подсказало ей: он потихоньку поворачивает ее в сторону Николь;и
она привела в готовность тормоза, не собираясь поддаваться.
- Мне тоже сразу захотелось познакомиться с вашей компанией -особенно
с вами. Я же вам говорила, что влюбилась в вас с первого взгляда.
Ход был рассчитанправильно.Нобеспредельностьпространствамежду
небом и морем уже охладила Дика, погасила порыв, заставивший его увлечь ее
сюда, помогла расслышать чрезмерную откровенность обращенного к нему зова,
почуять опасность, скрытую в этой сценебезрепетицийибеззаученных
слов.
Теперь нужно было как-то добиться, чтобы она сама пожелала вернутьсяв
дом, но это было не просто, и, кроме того, ему не хотелось отказываться от
нее. Он добродушно пошутил - холодком повеяло на нее от этой шутки:
- Вы сами не знаете, чего вам хочется. Спросите у мамы, она вам скажет.
Ее оглушило, как от удара.Онадотронуласьдоегорукава,гладкая
материя скользнула под пальцами, точнотканьсутаны.Почтиповерженная
ниц, она сделала еще один выстрел:
- Для меня вы самый замечательный человек на свете - после мамы.
- Вы смотрите сквозь романтические очки.
Он засмеялся, и этот смех погнал их наверх к террасе, где он срукна
руки передал ее Николь...
Уже настала пора прощаться. Дайверы позаботились о том, чтобы все гости
былидоставленыдомойбезхлопот.Вбольшойдайверовской"изотте"
разместилисьТоммиБарбансосвоимбагажом-решенобыло,чтоон
переночует в отеле, чтобы поспеть к утреннемупоезду,-миссисАбрамс,
чета Маккиско и Кампион; Эрл Брэди, возвращавшийся вМонте-Карло,взялся
подвезти по дороге Розмэри с матерью;снимиселтакжеРойялДамфри,
которому не хватило места в дайверовском лимузине. В саду над столом,где
недавно обедали, еще горели фонари; Дайверы, как радушные хозяева,стояли
у ворот - Николь цвела улыбкой, смягчавшей ночнуютень.Диккаждомуиз
гостей отдельно желал доброй ночи. Боль пронзила Розмэри от того, чтовот
сейчас она уедет, а они здесь останутся вдвоем. И снова она подумала:что
же такое видела миссис Маккиско?
9
Ночь была черная, но прозрачная, точно в сетке подвешеннаякодинокой
тусклой звезде. Вязкая густота воздуха приглушала клаксоншедшейвпереди
"изотты". Шофер Брэди вел машину не торопясь; задние фары "изотты"иногда
лишь показывались на повороте дороги, а потом ивовсеисчезлиизвиду.
Шофер Брэди вел машину не торопясь; задние фары "изотты"иногда
лишь показывались на повороте дороги, а потом ивовсеисчезлиизвиду.
Минут через десять, однако, "изотта" вдругвозниклавпереди,неподвижно
стоящая у обочины. Шофер Брэди притормозил, ко в ту жеминутуонаопять
тронулась, однако так медленно, что они легко обогнали ее.Приэтомони
слышали какой-то шум внутри респектабельного лимузина и видели, чтошофер
лукаво ухмыляется за рулем. Но они пронеслись мимо,набираяскоростьна
пустынной дороге, где ночь то подступала с обеих сторон валами черноты, то
тянулась сквозистой завесой; и, наконец, несколько раз стремительно нырнув
под уклон, они очутились перед темной громадой отеля Госса.
Часа триРозмэриудалосьподремать,апотомонадолголежалас
открытыми глазами, словно паря в пустоте. В интимном сумраке длящейся ночи
воображениерисовалоейновыеиновыеповоротысобытий,неизменно
приводившие к поцелую, но поцелуйбылбесплотный,каквкино.Потом,
ворочаясь с боку на бок впервомсвоемзнакомствесбессонницей,она
попыталась думать о том, что ее занимало, так, как об этомдумалабыее
мать. На помощьпришлиобрывкидавнихразговоров,которыеотложились
где-то вподсознанииитеперьвсплывалинаверх,возмещаяотсутствие
жизненного опыта.
Розмэри с детства была приучена к мысли о труде. Схоронивдвухмужей,
миссис Спирс свои скромные вдовьи достатки потратила на воспитание дочери,
и когда та к шестнадцати годам расцвела во всей своей пышноволосойкрасе,
повезла ее в Экс-ле-Бен и, не дожидаясь приглашения, заставила постучаться
к известному американскомукинопродюсеру,лечившемусяместнымиводами.
Когда продюсер уехал в Нью-Йорк, уехали иматьсдочерью.ТакРозмэри
выдержала свойвступительныйэкзамен.Потомпришелуспех,заложивший
основу сравнительно обеспеченного будущего, и это дало право миссисСпирс
сегодня без слов сказать ей примерно следующее:
"Тебя готовили не к замужеству - тебя готовили преждевсегоктруду.
Вот теперь тебе попался первый крепкий орешек, и такой, который стоилобы
расколоть.Чтоже,попробуй-выйдет,невыйдет,вубыткетыне
останешься. Приобретешь опыт, бытьможет,ценойстрадания,своегоили
чужого, но сломить тебя это не сломит. Ты хотьидевушка,ностоишьв
жизни на собственных ногах, и в этом смысле все равно что мужчина".
Розмэри не привыкла размышлять - разве что о материнских совершенствах,
- но в эту ночь отпала наконецпуповина,связывавшаяеесматерью,и
немудрено, что ей не спалось. Как толькозабрезжившийрассветпридвинул
небо вплотную к высоким окнам, онавсталаивышланаверанду,босыми
ступнями ощущая теплонеостывшегозаночькамня.Воздухбылполон
таинственных звуков; какая-то настырная птица злорадно ликовалавлистве
над теннисным кортом, на задворках отеля чьи-то шаги протопали поубитому
грунту, проскрипели по щебенке, простучали по бетонным ступеням; потом все
повторилось в обратном порядкеистихловдали.