Она неуспокоилась,поканезаставилаего
встать и идти - для нее теперь важно былотолькоодно:черезнесколько
часов она увидит на пляже того, когомысленновсеещеназываласловом
"Дайверы".
12
Вшестером они сидели у Вуазена, дожидаясь Николь, - Розмэри, Норты, Дик
Дайверидвоемолодыхмузыкантов-французов.Сиделиивнимательно
приглядывались к другим посетителям ресторана: Дик утверждал, что ниодин
американец - за исключением его самого - не умеетспокойнодержатьсяна
людях, и они искали примера, чтобы поспорить на этот счет. Но, какназло,
за десять минут ненашлосьникого,кто,войдявзал,несделалбы
какого-то ненужного жеста, не провел бы рукой по лицу, например.
- Зря мы перестали носить нафабренные усы, - сказал Эйб. - Новсе-таки
это неверно, что Дик - единственный, кто способен держаться спокойно.
- Нет, верно, - возразил Дик.
- Единственный, кто на это способен в трезвом виде, - с такой оговоркой
я еще, пожалуй, готов согласиться.
Недалекоотниххорошоодетыйамериканецидвеегоспутницы,
непринужденно болтая, рассаживались вокруг освободившегося столика.Вдруг
американец почувствовал, что за ним следят; тотчас же егорукадернулась
кверху и стала разглаживать несуществующуюскладкунагалстуке.Другой
мужчина, дожидавшийся места, то и дело похлопывал себя по гладковыбритой
щеке, а его спутник машинально мял пальцаминедокуреннуюсигару.Кто-то
вертел врукахочки,кто-тодергалволосокбородавки;другие,кому
уцепиться было не за что, поглаживалиподбородокилиотчаяннотеребили
мочку уха.
Но вот в дверях появился генерал, чье имя было хорошо известномногим,
и Эйб Норт, в расчете на вест-пойнтскую муштру, с первого года входящуюв
плоть и кровь будущего военного, предложил Дику пари на пять долларов.
Свободно опустив руки вдольтуловища,генералдожидался,когдаего
усадят. Вдруг обе руки качнулись назад, как у дергунчика, и Дик уже открыл
рот для торжествующего возгласа, но генерал вновь обрел равновесие, ивсе
облегченно перевели дух - тревога была ложная, официантпододвигалгостю
стул... И тут раздосадованный полководецрезкимдвижениемпочесалсвои
белоснежные седины.
- Ну, ктобылправ?-самодовольносказалДик.-Конечно,я-
единственный.
Для Розмэри, во всяком случае, это было так, иДик,воздаваядолжное
благодарнойаудитории,сумелсоздатьзасвоимстоломтакоедружное
веселье, что Розмэри никого и ничего не замечала вокруг.Ониприехалив
Париж два дня назад, но все еще словно быневыбралисьиз-подпляжного
зонта. Иногда Розмэри, еще не искушенная опытом светских раутов Голливуда,
робела в непривычнойобстановке-как,например,набалу,Пажеского
корпуса,гдеонибылинакануне;ноДиксразуприходилнапомощь:
здоровался по-приятельскисдвумя-тремяизбранными(уДайвероввезде
оказывалосьмножествознакомых,скоторымиони,однако,подолгуне
виделись, судя по изумленным возгласам: "Да где же это вы пропадаете?")и
тотчас же вновь замыкал границы своеготесногокружка,икаждого,кто
пытался туда проникнуть, ждал мягкий, но решительный отпор -этакийcoup
de grace [приканчивающий удар (франц.
)], нанесенный шпагой иронии.Вскоре
Розмэри уже чудилось, будто и сама она знавалаэтихлюдейвдалекоми
неприятном прошлом, но впоследствии разошлась с ними, отвернулась отних,
вычеркнула их из своей жизни.
Компания Дика была сокрушительно американская, а иногда вдруг казалось,
что ничего в ней американского нет. Все дело было в том, что онвозвращал
американцев самимсебе,воскрешалвнихчерты,стертыемноголетними
компромиссами.
Вдымном,пропитанномострымиароматамипищисумракересторана
заголубелкостюмНиколь,точнокусочекяркоголетнегодняворвался
снаружи. За столом ее встретили взгляды,вкоторыхбыловосхищениеее
красотой,ионаотвечаласияющейблагодарнойулыбкой.Потомпошли
любезности, обычная светская болтовня о том о сем и ни о чем. Потом, когда
это надоело, начали обмениваться шуточками, даже шпильками, наконец, стали
строить всякиепланы.Многосмеялись,ачему,саминемоглипосле
вспомнить, но смеялись от души, а мужчиныраспилитрибутылкивина.В
тройке женщин за этим столом отразился пестрый потокамериканскойжизни.
Николь - внучка разбогатевшего американского торговца и внучкаграфафон
Липпе-Вайссенфельда. Мэри Норт - дочьмастера-обойщикаипотомокДжона
Тайлера, десятого президента США. Розмэри - девушка из скромной буржуазной
семьи,закинутаяматерьюнабезымянныевысотыГолливуда.Однимони
походили друг на друга и этим же отличались от многих другихамериканских
женщин:всетриохотносуществоваливмужскоммире,сохраняясвою
индивидуальность благодаря мужчинам, а не вопреки им. Каждаямогластать
образцовой женой или образцовой куртизанкой в зависимости от обстоятельств
- но не обстоятельств рождения, а других,болеезначительных:оттого,
встретит или не встретит она в жизни мужчину, который ей нужен.
Розмэри было приятно завтракать в ресторане, в такой милой компании,-
хорошо, что всего семь человек, больше было бы уже слишком много. И, может
быть, она, новичоквихкружке,своимприсутствиемдействовала,как
катализатор, заставляя проявляться многое в отношениях между членами этого
кружка, что обычнооставалосьнераскрытым.Когдавсталииз-застола,
официант проводил Розмэри в темный закоулок, без какогонеобходитсяни
один французский ресторан; итам,присвететускло-оранжевойлампочки
разыскав в справочнике номер, она позвонилаво"Франко-Америкенфилмз".
Да, конечно, копия "Папиной дочки" у них имеется - сейчас онавпрокате,
но дня через три можно будет устроить просмотр, пусть мисс Хойт приедет на
Rue de Saints Anges, 341, и спросит мистера Краудера.
Телефон находился увыходаввестибюль,и,кладятрубку,Розмэри
услышалаприглушенныеголоса.Разговаривалидвое,отделенныеотнее
гардеробной вешалкой.
- ...значит, любишь?
- Ты еще спрашиваешь!
Розмэри узнала голос Николь и остановилась в нерешительности.