Кончался шестой час, улицы былиполны
движения;призывносветилисьокнабистро,иPlacedelaConcorde,
величественная и розовая, проплыла мимо, когда машина свернула на север.
Они наконец посмотрелидругнадруга,шепчаимена,звучавшиекак
заклятия. Два имени, которые долго не таяли в, воздухе, дольше всех других
слов, других имен, дольше музыки, застрявшей в ушах.
- Не знаю, что на меня нашло вчера, - сказала Розмэри. -Наверно,тот
бокал шампанского виноват. Никогда со мной ничего подобного не было.
- Просто вы сказали, что любите меня.
- Я вас правда люблю - с этим ничего не поделаешь. - Тут уж былосамое
время поплакать, и Розмэри тихонько поплакала в носовой платок.
- Кажется, и я вас люблю, - сказал Дик, - а это совсем нелучшее,что
могло случиться.
И опять два имени, - а потом их бросило друг к другу, словно оттолчка
такси. Ее груди расплющились об него, ее рот, по-новому теплый,сроссяс
его ртом. Они перестали думать, перестали видеть, испытывая от этого почти
болезненное облегчение; они только дышали и искали другдруга.Ихукрыл
мягкий серый сумрак душевного похмелья, расслабляя нервы,натянутые,как
струны рояля, и поскрипывающие, как плетенаямебель.Чуткие,обнаженные
нервы, соприкосновенье которых неизбежно, когда губы прильнуткгубами
грудь к груди.
Они еще были в лучшей поре любви. Они виделись друг другу сквозьмираж
неповторимых иллюзий, и слияние их существсовершалосьсловновособом
мире, где другие человеческие связи неимеютзначения.Казалось,путь,
которым они пришли в этот мир, был на редкость безгрешен, их свелавместе
цепь чистейших случайностей, но случайностей этих было такмного,чтов
конце концов они не могли не поверить, что созданы друг для друга.Иони
прошли этот путь, ничем себя не запятнав,счастливоизбегнувобщенияс
любопытствующими и скрытничающими.
Но для Дика все это длилось недолго; отрезвление наступило раньше,чем
такси доехало до отеля.
- Ничего из этого не выйдет, - сказал он почти сиспугом.-Ялюблю
вас, но все, что я говорил вчера, остается в силе.
- А мне теперь безразлично. Я только хотела добиться вашейлюбви.Раз
вы меня любите, значит, все хорошо.
- Люблю, как это ни печально. Но Николь не должнаничегознать-не
должна хотя бы отдаленно заподозрить. Я не могу расстаться с Николь. Ине
только потому, что не хочу, - тут есть другое, более важное.
- Поцелуйте меня еще.
Он поцеловал, но он уже не был с нею.
- Николь не должна страдать - она меня любит, и я ее люблю, -яхочу,
чтобы вы поняли это.
Она понимала - это она всегда понимала хорошо:нельзяпричинятьболь
другому. Она знала, что Дайверы любят друг друга, онаэтопринималакак
данность с самого начала. Но ей казалось, что этоужеостывшеечувство,
скорей похожее на ту любовь, которая связывала ее с матерью Когда люди так
много себя отдают посторонним, не знак ли это, чтоимужеменьшенужно
друг от друга?
- И это настоящая любовь, - сказалДик,угадавеемысли.
-Любовь
действенная - все тут сложней, чем вы можете себепредставить.Иначене
было бы той идиотской дуэли.
- Откуда вы знаете про дуэль? Мнесказали,чтовамобэтомничего
говорить не будут.
- Неужели вы думаете, Эйб способен что-нибудь удержать в тайне? - В его
голосе послышалась едкая ирония. - Если у вас есть тайна, можетесообщить
о ней по радио, напечатать в бульварной газетенке, только не доверяйтеее
человеку, который пьет больше трех-четырех порций в день.
Она засмеялась, соглашаясь, и крепче прижалась к нему.
- Словом, наши отношения с Николь - сложные отношения. Здоровьеунее
хрупкое, она только кажется здоровой. Да и все тут очень не просто.
- Не надо сейчас об этом. Поцелуйте меня, любите меня сейчас. А потом я
буду любить вас так тихо, что Николь ничего не заметит.
- Милая моя девочка.
Они вошли в вестибюль отеля; Розмэри чуть поотстала,чтобылюбоваться
им, восхищатьсяимсостороны.Оншеллегкимупругимшагом,будто
возвращался после великихделиспешилнавстречуещеболеевеликим.
Зачинщик веселья для всех, хранитель бесценных сокровищ радости. Шляпана
нем была образцомшляпногосовершенства,врукеондержалмассивную
трость, в другой руке - желтыеперчатки.Розмэридумалаотом,какой
чудесный вечер ждет тех, кому посчастливится провести этот вечер с ним.
Наверх, на пятый этаж, они пошли пешком. Напервойплощадкелестницы
остановилисьипоцеловались;навторойонарешила,чтонадобыть
осторожнее, на третьей - тем более, не дойдя до следующей, она задержалась
для короткого прощального поцелуя. Потом они сошли на одну лестницу вниз -
так захотелось Дику - и после этого уже без остановокподнялисьнасвой
этаж. Окончательно простилисьнаверхулестницы,долгонерасцепляли
протянутых через перила рук, но наконец расцепили - и Дик снова пошел вниз
- распорядиться насчет вечера, а Розмэри вернулась к себе и сразу жесела
писать письмо матери; совесть ее мучила, потому что она совсем нескучала
о матери эти дни.
18
Не питая особой симпатии к узаконенным формам светскойжизни,Дайверы
были все же слишком живымилюдьми,чтобыпренебречьзаложеннымвней
современным ритмом; на вечерах, которыезадавалДик,вседелалосьдля
того, чтобы гости неуспевалисоскучиться,икороткийглотоксвежего
ночного воздуха казался сладким вдвойнеприпереходеотразвлеченияк
развлечению.
В этот вечер весельешловтемпебалаганногофарса.Сначалабыло
двенадцатьчеловек,потомшестнадцать,потомчетверкамирасселисьв
автомобили для быстролетной одиссеипоПарижу.Всебылопредусмотрено
заранее. Как по волшебству появлялись новые люди, с почти профессиональным
знанием дела сопутствовали им часть времени, потом исчезали,иихместо
занимали другие. Это было совсем не то, что знакомые Розмэриголливудские
кутежи, пустьболееграндиозныепомасштабам.