Девушка опускала письмо в почтовый ящик.
- Эйб, мне нужно поговорить с одной знакомой. Дапроснитесьже,Эйб!
Вот дурень, право.
Эйб безучастно проводил ее глазами. Когда онаподошлакдевушке,та
оглянулась как-то испуганно, и Эйбупоказалось,чтоонееужегде-то
видел. Воспользовавшись отсутствием Николь, он громко высморкался ипотом
долго, надсадно кашлял, отхаркиваясь в носовой платок. Становилосьжарко,
и белье на нем взмокло от пота. Рукитряслисьтаксильно,чтолишьс
четвертойспичкиемуудалосьзажечьсигарету;выпитьбылопросто
необходимо, но только чтооннацелилсянадверьбуфета,возвратилась
Николь.
- Я потерпела афронт, - с холодноватым юмором объявила она.-Сколько
раз эта особа зазывала меня в гости, а тутедвапоздороваласьсомной.
Посмотрела на меня так, будто я прокаженная. - Николь рассмеялась коротким
смешком, похожим на фортепьянную трель в одной из верхних октав. -Воти
будь любезной с людьми.
Эйб, поперхнувшись дымом, отозвался не сразу.
- Беда в том, что когда ты трезв, тебе ни с кем не хочетсязнаться,а
когда пьян, никому не хочется знаться с тобой.
- Вы это обо мне? -Никольсновазасмеялась;предшествующийэпизод
неизвестно почему привел ее в хорошее настроение.
- Нет - о себе.
- То-то же. А я люблю, чтобы вокруг меня были люди, и чембольше,тем
лучше. Я люблю...
Она вдруг увидела Розмэри и Мэри Норт, которые медленно шли по перрону,
высматривая Эйба. Она громко закричала: "Эй! Сюда! Сюда!", - и замахала им
свертком, в котором были купленные для Эйба носовые платки.
Втроем они стояли в неловком молчании,подавляемыемогучейличностью
Эйба, который высился перед ними, как остов потерпевшего крушение корабля,
-ибо,несмотрянасвоислабостиипривычкупотворствоватьим,
опустошенный, озлившийся, он все-таки оставался личностью. Нельзя былоне
оценить его величавогодостоинства,позабытьоегосвершениях,пусть
неполных, беспорядочных и уже превзойденных другими. Но пугаланеослабная
сила его воли, потому что прежде это была воля к жизни, а теперь - воляк
смерти.
Наконец пришел Дик Дайвер, и все три женщинысрадостнымивозгласами
бросились в исходившее от него ровное тепло, готовые обезьянками повиснуть
у него на плечах, уцепиться за безукоризненную вмятину шляпыилизолотой
набалдашник тросточки. Теперь хоть на миг можно было отвлечься отзрелища
могучего непотребства Эйба. Дик сразу понял, что с ними происходитикак
им помочь. Онзаставилихвыйтиизсвоейскорлупыиприобщитьсяк
вокзальнойсуете,раскрываяпереднимиеетайны.Неподалекушумно
прощалась компанияамериканцев,ихголосанапоминалибульканьеводы,
льющейся в старую, заржавленнуюванну.Здесь,навокзале,застенами
которого остался Париж, казалось, будто моресовсемблизко,ионоуже
творило свои чудеса над людьми, новымрасположениематомоввмолекулах
меняя их человеческую сущность.
У богатых американцев, когда онивыходили
наперрон,былисовершенноновыелица,важные,сосредоточенные,
исполненные если не своих, то хотя бы заимствованных мыслей. Если случался
среди них англичанин, его сразу можнобылоотличить.Когданаперроне
скопилось много американцев,ореолдобродетелиидоллароввокругних
несколькопотускнел,постепеннопревращаясьвдымкунациональной
одноликости, застилавшую глаза и им самим, и тем, ктонанихгляделсо
стороны.
- Смотри, Дик! - крикнула вдруг Николь, схватив мужа за руку.
Дик круто обернулся - как раз вовремя,чтобыувидетьсцену,которая
минутойспустяразыграласьчерездвавагонаотних,резконарушив
однообразие прощального ритуала. Молодая женщина в шлемоподобной прическе,
недавняя собеседница Николь, разговаривала с каким-то мужчиной; вдругона
как-то странно вильнула вбок, судорожнымдвижениемткнуларукувсвою
сумочку, и два револьверных выстрела с треском раскололи спертый воздух. В
ту же минуту раздалсясвисток,ипоездтронулся,мгновенноизмельчив
масштабыпроисшествия.Эйбвовсенеобратилнанеговниманияи,
высунувшись в окошко, махал рукой друзьям. Но те, пока ещенесомкнулась
толпа, успели заметить, как человек в которогостреляли,тяжелоселна
асфальт.
Сто лет прошло, прежде чем остановился поезд. Николь,МэрииРозмэри
ждали в конце перрона, а Дик протолкался вперед. Вернулся онминутчерез
пять - толпа тем временем разделилась: одни пошли за носилками сраненым,
другиезадевушкой,котораяшагаламеждудвухявнорастерявшихся
жандармов, бледная, но решительная.
- Это Мария Уоллис, - взволнованно сообщил Дик. - Аон-англичанин,
было оченьтрудноустановитьеголичность,потомучтопуляпробила
бумажник с документами. - Они быстро шли к выходу, следуя за толпой.-Я
узнал, в какой полицейский участок ее повезут, - сейчас туда поеду.
- Да ведь у Марии сестра в Париже, - возразила Николь. - Вот ей инадо
позвонить. Странно, что никто не подумал об этом. Она замужем за французом
и может сделать больше, чем мы.
Дик заколебался было, но потом мотнул головой и ускорил шаг.
- Погоди! - крикнула ему вдогонку Николь. -Глупоже-чтотытам
можешь сделать, да еще с твоим французским языком?
- Посмотрю, по крайней мере, чтоб ей не причинили никакого вреда.
- Отпустить ее все равно не отпустят, - уверенно заявила Николь. -Она
же стреляла, это факт. Лучше всего сразу позвонить Лоре, Лорасумеетто,
чего нам не суметь.
Но Дика это не убедило, -крометого,оннемножкорисовалсяперед
Розмэри.
- Жди меня здесь, - твердосказалаНикольипобежалактелефонной
будке.
- Уж если Николь сама взялась за дело, остается одно - невмешиваться,
- шутливо разведя руками, заметил Дик.
Он со вчерашнего вечера еще не видел Розмэри.