- Что ж, приходите. - Дик принес и поставил настолбольшуюкоробку,
доверху наполненную картонными фишками, на которых были напечатаныбуквы.
- Приходите, будем играть в анаграммы.
Эйб заглянул в коробку с видимымотвращением,словноемупредложили
съесть ее содержимое вместо овсяной каши.
- Что еще за анаграммы? Хватит с меня сегодня всяких...
- Это игра, тихая, спокойная игра. Составляют из буквслова-любые,
кроме слова "спиртное".
- Наверно, и "спиртное" можно составить. - Эйб запустил руку вкоробку
с фишками. - Ничего, если я приду и составлю слово "спиртное"?
- Хотите играть в анаграммы, приходите.
Эйб печально покачал головой.
- Нет уж, если вы так настроены, лучше мне не приходить - я вам буду не
ко двору. - Он укоризненно помахал Дику пальцем. - Тольковспомните,что
сказал Георг Третий: "Если Грант напьется, я хотел бы, чтобонперекусал
всех других генералов".
Он еще раз глянул на Розмэри уголком золотистого глаза и вышел.Кего
облегчению, Петерсона нигденебыловидно.Чувствуясебяодинокими
бездомным, он поехал обратно в "Риц", переспросить у Поля, какназывается
тот пароход.
25
Как только в коридоре утихлиегозапинающиесяшаги,ДикиРозмэри
сомкнулись в торопливом объятии. ПыльПарижалежалананихобоих,но
сквозь эту пыль они обоняли друг друга - резиновый дух колпачкаавторучки
Дика, легчайший аромат тепла от шеи и плеч Розмэри. Дик ни о чем недумал
лишние полминуты; Розмэри первая вернулась в реальный мир.
- Пора мне, юноша, - сказал она.
Не отрывая от него растерянного взгляда, онаотступалавседальшеи
наконец исчезла за дверью - так уходить она выучилась еще вначалесвоей
карьеры, и ни один режиссер не пытался тут что-то навязывать ей.
Отворив дверь своего номера, она сразу пошла к письменному столу-ей
помнилось, что она забыла там свои часики. Там ониилежали;застегивая
браслет, она скользила глазами по недописанному письму кматери,которой
писала каждый день, и мысленно сочиняла для него заключительнуюфразу.И
тут у нее постепенно возникло ощущение, что в комнате еще кто-то есть.
Вчеловеческомжильевсегданайдутсяпредметы,почтинезаметно
преломляющие свет: полированное дерево, лучше или хуже начищеннаябронза,
серебро, слоновая кость и еще сотни источниковсветотени,которыхмыи
вовсе не принимаем в расчет, - реброкартиннойрамы,кончиккарандаша,
крайпепельницы,хрустальнойилифарфоровойбезделушки;всеэто
воздействуетнаособочувствительныеучасткисетчаткиинате
ассоциативныецентрыподсознания,которыечто-торегулируютвнашем
восприятии, подобно тому как повороты винта бинокля помогают четко увидеть
предмет, только что казавшийся бесформенным пятном. Вероятно, именноэтим
можно объяснитьвозникшееуРозмэритаинственное"ощущение"чьего-то
присутствия в комнате, прежде чем это ощущение оформилось в мысль.
Вероятно, именноэтим
можно объяснитьвозникшееуРозмэритаинственное"ощущение"чьего-то
присутствия в комнате, прежде чем это ощущение оформилось в мысль. Ещене
дав ему оформиться, она почти по-балетному круто повернулась наноскахи
увидела, что на ее постели лежит мертвый негр.
На мгновение - что уж было вовсе нелепо - ей показалось,чтоэтоЭйб
Норт. Она отчаянно закричала, уронила настолтакинезастегнувшийся
браслет с часами и опрометью бросилась вон.
Дик приводилвпорядоксвоивещи;внимательноосмотрелперчатки,
которые надевал сегодня, и бросил ихкдругим,лежавшимкучейвуглу
чемодана. Пиджак и жилет уже висели вшкафунаплечиках,анадругие
плечики он повесил сорочку - метод, изобретенный им самим."Можнонадеть
не совсем свежую сорочку, но мятую сорочку надеватьнельзя".Никольуже
была дома и вытряхивала в корзину для мусора что-то, использованноеЭйбом
в качестве пепельницы, когда в комнату ворвалась Розмэри.
- Дик! Дик! Скорее сюда!
Дик бросился через коридор в ее комнату. Став наколени,онприложил
ухо к сердцу Петерсона, потом пощупал пульс - труп еще не остыл, лицо, при
жизни смиренное и испуганное, в смерти стало грубымизлым;подмышкой
торчал ящичек соборудованием,ноботинокнасвешивающейсяногебыл
нечищен, и подметка прохудилась. По французскимзаконамкобнаруженному
мертвому телу запрещается прикасаться, однако Дик все же чуть сдвинул руку
Петерсона, чтобы разглядеть нечто, привлекшее его внимание-назеленом
покрывале темнело пятно, кровь могла пройти насквозь, на одеяло.
Дик закрыл дверь и постоял, соображая. Вкоридорепослышалисьлегкие
шаги, потом голос Николь окликнул егопоимени.Онприоткрылдверьи
сказал шепотом:
- Принеси покрывало и одно из одеял с моей кровати - толькоосторожно,
чтобы никто тебя не видел. - И, заметивнапряженноевыражениееелица,
поспешил добавить. - Ты только не волнуйся, ничего особенного, простотут
черномазые передрались.
- Только поскорей кончай с этим.
Дик поднял тело с кровати - легкое,истощенноенедоеданиемтело.Он
держал его так, чтобы кровь из раны стекала в одежду убитого. Положивего
на пол, он сдернул с кровати покрывало и верхнее одеяло, подошелкдвери
и, чуть-чуть приоткрыв ее, прислушался -где-тозаповоротомзазвенела
посуда, и громкий голос сказалпокровительственно:"Merci,madame",но
официант ушел вдругуюсторону,кслужебнойлестнице.ДикиНиколь
проворно обменялись из двери в дверь свертками;застлавкроватьРозмэри
чистым покрывалом, Дик, взмокшийотпота,ещепостоялсредикомнаты,
раздумывая. Две вещи он уяснил себе сразу же после беглого осмотратрупа.
Во-первых:очевидно,враждебныйиндеецЭйбавыследилдружественного
индейца и настиг его в коридоре, а когда тот попытался спастисьвномере
Розмэри, последовал за ним иубилего.Во-вторых:еслидатьсобытиям
развиваться естественным путем, никакие силынасветенеуберегутимя
Розмэриотскандала.