..
- К "Кедровой беседке".
- ...вечер был чудесный - луна вон над той вершиной...
- Над Кренцэггом.
- ...впереди шли двое: сиделка и с ней молодая девушка. Мне сперва ив
голову не пришло, что это пациентка клиники. Я нагнал их, чтобы спросить у
сиделки, до которого часу ходит трамвай, и дальше мы пошли вместе. Девушка
показалась мне красоты необыкновенной.
- Она и сейчас такая же.
- Ее заинтересовал мой мундир -онаникогданевиделаамериканской
военной формы, - и мы разговорились самым естественным образом,только...
- Он умолк, вглядываясь в открывшийся вдруг знакомый вид, потом договорил:
- Только я не так закален, как вы, Франц; мне всегдабольносмотретьна
прекрасную оболочку, если я знаю,чтоподнейскрывается.Вотивсе
знакомство - а потом стали приходить письма.
- Это знакомство ее спасло, - с пафосом сказал Франц,-онодалоей
необходимое переключение. Оттого-то яипоехалсегоднявасвстречать,
бросив все свои дела. Мне нужно с вами обстоятельнопоговоритьдотого,
как вы встретитесь с нею. Впрочем, ее сейчас нет, я отпустил ее в Цюрих за
покупками. - Голос его зазвенелотволнения.-Отпустилбезсиделки,
вдвоем с другой больной, состояние которой значительно менее устойчиво.Я
считаю ее полностью излеченной и горжусь этим успехом, достигнутым с вашей
невольной помощью.
Дорога, следуя всем изгибам берега, привела ихнаконецвплодородную
долину, где зеленые выпасы чередовались с пригорками, на которыхлепились
деревянныешале.Солнцеплылопосинемуокеанунеба,иДиквдруг
почувствовал истинно швейцарскую прелесть этогоуголка-такойвеселый
гомон несся со всех сторон, так славно пахло здоровьем и бодростью.
Заведение профессора Домлера состояло изтрехстарыхзданийидвух
новых, раскинувшихся между озером ицепьюневысокиххолмов.Основанное
десять лет назад, оно стало первой психиатрическойклиникойсовременного
типа. Никто со стороны не догадался бы, что здесьнаходитсяубежищедля
надломленных, неполноценных, несущих в себе угрозу этому миру, два из пяти
зданий обнесены были глухой стеной, вид которой смягчала завеса винограда.
Какие-то люди сгребали в кучи солому на самом солнцепеке; по аллеямпарка
гуляли больные в сопровождениисиделок,которые,заслышавшуммашины,
предостерегающе взмахивали белым флажком.
Франц привел Дика в свой кабинет и попросилпозволенияотлучитьсяна
полчаса. Оставшись один, Дик расхаживал покабинету,стараясьсоставить
себе суждение о Франце по беспорядкунаегописьменномстоле,поего
книгам, по книгам его отца и деда - ими написанным или импринадлежавшим,
-поувеличенномуотцовскомудагерротипу,сшвейцарскойчинностью
висевшему на стене. В кабинетебылонакурено;Дикраспахнулбалконную
дверь, иконуссолнечногосветапрорезалдымныйвоздух.МыслиДика
обратились к той девушке, к американке.
За восемь месяцев он получил отнееоколопятидесятиписем.
За восемь месяцев он получил отнееоколопятидесятиписем.Первое
содержало попытку что-тообъяснитьилиоправдать:ещевАмерикеона
слышала, что многие девушки пишут письма незнакомым солдатам, - вот онаи
узнала у доктора Грегори его имя и адрес и надеется, он небудетпротив,
если она время от времени станет посылать емунесколькословприветаи
т.д. и т.п.
Тон письма нетрудно было узнать - он был заимствованиз"Длинноногого
папочки" и "Притворщицы Молли", сентиментально-развлекательныхсочинений,
которыми в ту пору зачитывалась Америка. Но дальше этого сходство не шло.
Письма распадались на две группы: те, что былинаписанывпериоддо
перемирия, носили отчетливо патологический характер, остальные же,вплоть
до самых недавних, были письмами вполне нормальногочеловека,постепенно
раскрывавшегося во всем богатстве своей натуры. ЗапоследниемесяцыДик
привык с нетерпением ожидать этих писем,скрашивавшихтомительнуюскуку
Бар-сюр-Об, - впрочем, и в письмах более ранних он сумел прочестьгораздо
больше, чем это было доступно Францу.
"Mon capitaine! [Мой капитан! (франц.)]
Вы мне показались таким красивым в военной форме. А потом ярешилаje
m'en fiche [наплевать (франц.)] и по-французски ипо-немецки.Ярешила,
что и я вам понравилась, но к этому я привыкла, и хватит. Если вы сюда еще
раз приедете со всякими пошлостями и подлостями, которые вовсе неклицу
джентльмену, как меняучилипониматьэтослово,вамжебудетхуже.
Впрочем, вы как будтопоскромнеедругих,такойуютный,точнобольшой
пушистыйкот.Мневообщенравятсяженственныемолодыелюди.Авы
женственный? Я таких встречала, не помню когда и где.
Не сердитесь на меня, этомоетретьеписьмоквам,яегосейчас
отправлю или не отправлю совсем. Я часто раздумываю о лунномсвете,иу
меня нашлось бы немало свидетелей, если б только меня выпустили отсюда.
Они говорят, вы тоже доктор, но вы ведь кот, так что этодругоедело.
Голова очень болит, так вы не сердитесь, почему ягуляютутзапростос
белым котом, это вам все объяснит. Я говорюнатрехязыках,несчитая
английского, и, наверно, могла бы работать переводчицей, еслибвыменя
устроили там, во Франции, наверно, я бы справилась, если б меняпривязали
ремнями, как в ту среду. А сегодня суббота, и вы далеко, может быть, уже и
убиты.
Приезжайте ко мне опять, я ведь тут навсегда, наэтомзеленомхолме.
Разве только отец поможет, милый мой папа, но они мне не позволяютписать
ему.
Не сердитесь, я сегодня сама не своя. Напишу,когдабудучувствовать
себя лучше.
Привет. Николь Уоррен.
Не сердитесь на меня".
"Капитан Дайвер!
Я знаю, когда такое нервное состояние,какуменясейчас,нехорошо
сосредоточиваться на себе, но мне хочется, чтобы вы всепроменязнали.
Когда это началось в Чикаго прошлый год, а может быть, инепрошлый,не
помню, я тогда перестала выходить на улицу и разговаривать с прислугой,и
мне так нужно было, чтобыкто-нибудьмнеобъяснил,чтосомной.