.."
Потом письма стали приходить реже, но он исправнонавсеотвечал.В
одном она написала:
"Я бы хотела, чтобы кто-нибудь в меня влюбился, как влюблялись когда-то
давно, до моей болезни. Но, наверно, мне еще много лет нечего и мечтатьо
таких вещах".
ОднакостоилоДикучутьзадержатьсясответом,последовалвзрыв
тревоги, похожей на лихорадочную тревогу любви: "Я чувствую,чтонадоела
вам... Нельзя, наверно, быть такой навязчивой... Всю ночьмненедавала
покоя мысль, что вы больны".
Дик и в самом деле переболел инфлюэнцей, после чего долго ходилвялый,
безразличный ко всему, и переписку поддерживалтолькоизвежливости.А
потом далекийобразНикользаслонилавполнереальнаяфигураштабной
телефонистки, прибывшей в Бар-сюр-Об из Висконсина. Унеебыликрасные,
как на рекламном плакате, губы,ивофицерскойстоловойонаполучила
двусмысленную кличку "Коммутатор".
Вернулся в кабинет Франц, явно довольный собой. Дик снова подумал,что
он был бы превосходным клиницистом, - смена плавныхирассыпчато-дробных
каденций в его наставлениях больным и персоналу шла не от порывов души,а
от его безмерного, хоть и безобидного честолюбия. Свои истинные чувства он
умел дисциплинировать и держать при себе.
- Поговорим об американке, Дик, - сказал он. -Ярадбудупослушать
ваши рассказы и сам кое-что рассказать о себе,ноэтопотом,асперва
займемся американкой. Я этого случая давно жду.
Он порылся в одномизсвоихящиковивытащилтолстуюпапку,но,
полистав ее содержимое, передумал и, отложив ее в сторону,заговорилбез
всяких бумаг.
3
Года полтора назад доктор Домлер получил довольнотуманноеписьмоот
некоего мистера Девре Уоррена из чикагских Уорренов, американца, жившего в
Лозанне. Последовал короткий обмен посланиями,витогекоторогомистер
Уоррен в назначенный день прибылвклиникусосвоейшестнадцатилетней
дочерью по имени Николь. Вид у девушки был больной, и навремяразговора
мистера Уоррена с доктором сопровождавшая ее сестра милосердия увела еев
парк.
Уоррен оказался на редкость красивым господиномлетсорокаилидаже
меньше. Безупречный образец американской породы -высокий,широкоплечий,
статный, "un homme tres chic"[оченьэффектныймужчина(франц.)],как
говорилпотомдокторДомлерФранцу.Вбольшихсерыхглазахбыли
красноватые прожилкиотзанятийгреблейнаЖеневскомозеревяркие
солнечные дни, и вся повадка изобличала человека, знающего жизнь толькос
приятных ее сторон. Беседавеласьпо-немецки-гость,какоказалось,
получил образование вГеттингене.Онявнонервничалинезнал,как
подступить к мучительному для него вопросу.
- Доктор Домлер, моя дочь не совсем здоровадушевно.Япоказывалее
десяткам врачей, приставил специальную сестру, пробовалилечениепокоем,
отдыхом, но ничего не помогает.
Япоказывалее
десяткам врачей, приставил специальную сестру, пробовалилечениепокоем,
отдыхом, но ничего не помогает. Мне настойчиво рекомендовали обратитьсяк
вам.
- Прекрасно, - сказал доктор Домлер. - Попрошу вас рассказатьмневсе
по порядку, с самого начала.
- Не знаю, что считать началом, - насколько мнеизвестно,нивмоем
роду,нивродумоейженыникогданебылодушевнобольных.Николь
одиннадцати лет осталась без матери, на попечении гувернанток, и я,можно
сказать, был ей и за отца и за мать - и за отца и за мать.
Онсбольшимволнениемпроизнесэтислова.Вуголкахегоглаз
навернулись слезы, и доктор Домлер только сейчас заметил, что от него чуть
попахивает спиртным.
- Она была прелестным ребенком, все ее просто обожали, решительновсе,
ктоеезнал.Такаяумненькая,веселая,какптичка.Любилачитать,
рисовать, танцевать, играть на рояле. Помню, жена говорила,чтоизвсех
наших детей она одна никогда не плакала по ночам. У меня есть ещестаршая
дочь и был сын, он умер маленьким, но Николь - она всегдабыла...всегда
была...
Он запнулся, и доктор Домлер пришел на помощь:
- Всегда была вполне нормальным, здоровым, жизнерадостным ребенком.
- Да, да, вполне.
Доктор Домлер ждал. Мистер Уоррен покачалголовой,испустилглубокий
вздох, глянул искоса на доктора Домлер а и снова уставился в пол.
- Месяцев восемь тому назад, - а можетбыть,десять,аможетбыть,
полгода, никак не припомню, где мы жили, когда это началось, - с ней стало
твориться что-то странное, несуразное. Моя старшая дочь первая заметилаи
сказала мне - а я не замечал ничего, дляменяонабылавсетаже,-
торопливо вставил он, как будто кто-то пытался возложить вину нанего,-
все та же милая, ласковая девочка. Пока не вышла эта история с лакеем.
- Ага! - сказал доктор Домлер, кивнув убеленной сединами головой, будто
он, точно Шерлок Холмс, знал,чтораноилипоздноврассказедолжен
появиться лакей, - именно лакей, а не еще кто-нибудь.
- Был у меня лакей, много летпрослужилвдоме-швейцарец,между
прочим. - Он поднял глаза на доктора Домлера,какбыожидаяпроявлений
патриотического восторга. - И вотНикольвдругвообразила,будтоэтот
лакей преследует ее. Теперь я убежден, что ничего подобногонебыло,но
тогда я поверил и тут же отказал ему от места.
- А в чем именно она его обвиняла?
-То-тоиесть,чтоврачинемоглидобитьсяотнееничего
определенного. Она только смотрела на них и молчала, какбысчитая,что
они сами должны знать. Но было совершенно ясно, что дело касается каких-то
непристойных посягательств с его стороны, - тут не могло быть сомнений.
- Так. Дальше?
- Мне, конечно, приходилось читать о навязчивых идеях,которыеиногда
появляются у одиноких женщин, - будто под кроватью или за дверьюпрячется
мужчина. Но откуда что-либо подобное у Николь? Поклонников у нее было хоть
отбавляй.