На изогнутой в виде подковы аллее, шедшейпокраюобрыва
над озером, темнела между двумяфонаряминеподвижнаяфигура;этобыла
Николь. Дик подошел, бесшумно ступая по траве.Онаоглянулась:"А,это
вы!" - и Дик на мгновение пожалел, что пришел.
- Ваша сестра беспокоится.
- А-а! - Для нее не новостью было, что за нейследят.Сусилиемона
попыталась объяснить: - Иногда я - иногда мнестановитсятрудно.Ятак
тихо жила последнее время. Сейчас мне стало трудно отмузыки.Захотелось
вдруг плакать...
- Понимаю.
- Сегодня был очень суматошный день.
- Знаю.
- Я бы не хотела показаться невежливой -итакуждовольноувсех
хлопот из-за меня. Но я просто почувствовала, что не могу больше.
Дику вдруг пришла в головумысль(такумирающемуприходитвдругв
голову, что он забыл сказать, где лежитзавещание):ведьДомлеривсе
предшествующие поколения Домлеров "пересоздали"Николь;ведьтеперьее
многому придется учить заново. Но этот общий вывод оноставилприсебе;
вслух же сказал то, чего требовало положение вещей в данную минуту:
- Вы милая, славная девушка, и нечего вам заботиться о том, что про вас
подумают другие.
- Я вам нравлюсь?
- Конечно.
- А вы бы... - Они теперь медленно шликдругомуконцуподковы,до
которого оставалось ярдов двести. - Если бы я не болела, вы бы могли, - то
есть я хочу сказать, такая девушка, как я, могла бы,-ах,господи,вы
сами знаете, что я хочу сказать.
Он почувствовал,чтоподатьсянекуда,всесокрушающеебезрассудство
одолевало его. Он слышал свое дыхание, участившееся от ее близости;нои
наэтотразвыручиладисциплина,подсказалабанальнуюреплику,
отрезвляющий смешок:
- Что за фантазии, милая барышня? Давайте-ка я расскажу вам,какодин
больной влюбился в ухаживающую за ним сестру...-Ипосыпалисьвтакт
шагам обкатанные фразыанекдота.ВдругНикольперебиласнеожиданной
резкостью:
- Чушь собачья!
- Вам не к лицу такие грубые выражения.
- Ну и пусть! - вспыхнула она. - Вы меня считаете безмозглой дурочкой -
я и была дурочкой до болезни, но теперь другое дело. Если бы я смотрела на
вас и не видела, какой вы красивый, обаятельный, нетакой,каквсе,вы
вправе были бы думать,чтоявсеещеневсвоемуме.Такчтоне
притворяйтесь, будто по-вашему, я не знаю, - я все знаю и про себяипро
вас, хоть мне от этого только хуже.
Почва уходила у Дика из-под ног. Но онприпомнилрассуждениястаршей
мисс Уоррен о молодых врачах, которых можно приобрести на Южной стороне, в
интеллектуальном филиале чикагских скотобоен, и этонамигпридалоему
силы.
- Вы прелестное существо, но я вообще не умею влюбляться.
- Просто вы не хотите пойти мне навстречу.
- Что-о?
Он был ошеломлен такой бесцеремонностью,такойуверенностьювсвоем
праве на победу.
- Что-о?
Он был ошеломлен такой бесцеремонностью,такойуверенностьювсвоем
праве на победу. Пойти навстречу Николь Уоррен могло означать только одно:
потерять себя, а это было бы слишком.
- Ну почему вы не хотите, почему?
Голос ее совсем упал, ушелвнутрь,распираягрудьподнатянувшимся
лифом платья. Она была теперь так близко, чтоонневольнонапрягруку,
чтобы поддержать ее, и сейчас же ее губы, все ее тело откликнулось наэто
движение. Все расчеты, соображения были теперь ни к чему - как если бы Дик
изготовил в лаборатории нерастворимый состав, где атомы спаяны накрепкои
навсегда; можно вылить все вон, но разложить на ингредиенты уже нельзя. Он
держал ее, вдыхал ее, а она клонилась и клонилась к нему, не узнаваясама
себя, вся поглощенная и наполненная своей любовью, умиротворенная ивто
же время торжествующая; и Дику казалось, что он уже и не существует вовсе,
разве только как отражение в ее влажных глазах.
- Черт возьми, - выдохнул он. - А вас приятно целовать.
Это была попытка заслониться словами, но Николь уже почувствоваласвою
власть и тешилась ею; с неожиданным кокетством она отпрянула в сторону,и
он словно повис впустоте,какднем,когдафуникулеростановилсяна
полдороге. Пусть, пусть, - кружилось у нее в голове, - это ему за то,что
был бессердечен,мучилменя;носейчасужевсепрекрасно,ах,как
прекрасно! Я победила, он мой. Теперь по правилам игры полагалосьубежать
прочь, но для нее все это было так ново, такчудесно,чтоонамедлила,
желая насладиться до конца.
Вдруг дрожьпробралаее.Далеко-далековнизусверкалоожерельеи
браслетизогней-МонтреиВеве;азанимиопаловымподвеском
переливалась Лозанна. Откуда-то ветер донес обрывок танцевальноймелодии.
Николь остыла, сумятица веемысляхулеглась,итеперьонаворошила
неизжитыесантиметрыдетскихлетсцелеустремленностьюсолдата,
торопящегося захмелеть послебоя.АДикстоялпочтирядом,уверенно
опершись на чугунную ограду, тянувшуюся по краю подковы; и, все ещеробея
перед ним, она пробормотала:
- Помните, как я вас ждала тогда в парке - всю себядержалавруках,
как охапку цветов, готовая поднести эту охапку вам. По крайнеймере,для
меня самой это было так.
Он шагнул ближе и с силой повернул ее к себе; она положила руки емуна
плечи и поцеловала его, потом еще иеще;еелицостановилосьогромным
каждый раз, когда приближалось к его лицу.
- Дождь пошел!
В виноградниках по ту сторонуозеравдругбухнулапушка-пальбой
пытались разогнать тучи, которые моглипринестиград.Фонаринааллее
погасли, потом зажглись снова. И тотчас же разразилась гроза: потоки ливня
низверглись с небес, побежали по крутым склонам, забурлили вдольдороги
каменных водостоков; а сверху навислопотемневшее,жуткоенебо,молния
чертила фантастические зигзаги, раскаты грома сотрясали мир, и надотелем
неслись лохматые клочья облаков.