Первый раз это было во время званого вечера в
Тарме,онтогдапроходилмимоспальниивдругуслышал,какона,
бессмысленно хохоча, уверяет миссис Маккиско, что в уборную войтинельзя,
таккакключзаброшенвколодец.МиссисМаккиско,ошеломленная,
растерялась, смутилась, испугалась даже, но, кажется, что-топоняла.Дик
не придал этому случаю большого значения, потому чтоНикольоченьскоро
пришла в себя. Она даже звонила потомвотельГосса,ноМаккискоуже
уехали.
Иное дело парижский приступ, рядом с ним и первый показалсясерьезнее.
Возможно, тут следовало видетьпредвестиеновогоцикла,новойвспышки
болезни. То, что он пережил не как врач, а как человек, вовремядолгого
рецидива,случившегосяпослерожденияТопси,закалилоего,научило
проводить резкую грань между Николь больной и Николь здоровой. Тем труднее
было теперь отличить самозащитную отчужденность врача от какого-тонового
холодка в сердце. Когда возникшее равнодушие длят или просто незамечают,
оно постепенно превращается в пустоту;вэтомсмыслеДиктеперьумел
становиться пустым, освобождать себя от Николь, лишь нехотя исполняясвой
долг, без участия воли ичувства.Говорят,душевныеранырубцуются-
бездумная аналогия с повреждениями телесными, в жизни так не бывает. Такая
рана может уменьшиться, затянуться частично, но это всегда открытаярана,
пусть не больше булавочного укола. След испытанного страдания скорей можно
сравнить с потерей пальца или зрения в одном глазу. С увечьемсживаешься,
о нем вспоминаешь, быть может,толькоразвгоду,-нокогдавдруг
вспомнишь, помочь все равно нельзя.
12
Николь сидела на садовой скамейке, обхватив себя руками заплечи.Она
подняланаДикасерые,ясныеглаза,вкоторыхсветилосьдетское,
нетерпеливое любопытство.
- Я был в Канне, - сказал Дик. - Встретил там миссис Спирс. Оназавтра
уезжает. Хотела приехать попрощаться с тобой, но я ее отговорил.
- Напрасно. Я была бы ей очень рада. Она мне нравится.
- И знаешь, кого я там еще видел? Бартоломью Тэйлора.
- Быть не может!
- Я его издали заприметил, эту физиономию старого хорька не спутаешь ни
с кем. Приехал, видно, произвести разведку - в будущем году весьзверинец
сюда явится. Так что миссис Абрамс - это только цветочки.
- А Бэби еще ворчала, когда мы жили здесь первое лето.
- Главное, им же совершенно все равно,гдебыть.Сиделибысебеи
мерзли в Довиле.
- Не распустить ли нам слух о какой-нибудь эпидемии - холеры, например?
- Я и то сказал Бартоломью, что некоторые люди в здешнемклиматемрут
как мухи. Кое-кто, сказал я ему, рискует здесь не меньше, чем пулеметчик в
бою.
- Сочиняешь.
- Сочиняю, -призналсяон.-Мыснимоченьмилопобеседовали.
Умилительная была картинка, когда мы обменивались дружескими рукопожатиями
посреди бульвара. Встреча Уорда Макалистера и Зигмунда Фрейда.
Дику не хотелось продолжать разговор.
Дику не хотелось продолжать разговор. Ему хотелось побыть одному, чтобы
мыслями о работе и о завтрашнем дне заслонитьсяотмыслиолюбвиио
сегодняшнем. Николь это чувствовалаинстинктом-враждебныминстинктом
зверька, который ласкается, но не прочь укусить.
- Радость моя, - сказал Дик чуть небрежно.
Он вошел в дом, успев позабыть, что ему там нужно было,нонапороге
сразу вспомнил - рояль. Он сел и, насвистывая, стал подбирать по слуху:
Там на Таити вдали от событий
Мы будем с тобой вдвоем.
В тиши ночной -
Мы под луной,
Лишь я с тобой,
И ты со мной...
В убаюканное сознание вдруг заползла догадка, чтоНикольрасслышитв
этой мелодии его тоску о двух минувших неделях.Оноборвалдиссонансным
аккордом и встал.
Он огляделся, не зная, кудапойти.Этобылдом,созданныйНиколь,
оплаченный деньгами ее деда.Емутутпринадлежалтолькофлигель,где
помещался его кабинет, да клочок земли под ним. На свои три тысячи в год и
то, что перепадало за случайные публикации, он одевался,пополнялвинный
погреб и покрывал свои карманные расходы и расходыповоспитаниюЛанье,
пока что сводившиеся к жалованью бонне. ВлюбомпредприятииНикольДик
всегда оговаривал свою долю участия. Онсамжилдовольноскромно,без
Николь ездил всегда третьим классом, пил самое дешевоевино,берегсвою
одежду, наказывал себя за каждую лишнюю трату итакимобразомухитрялся
сохранять некоторую финансовую самостоятельность. Но это было всетрудней
и трудней; то и дело приходилось раздумывать вместе о том,чтоможнобы
сделать на деньги Николь. И конечно, Николь, желая закрепитьсвоювласть
над ним, желая, чтобы он всегда оставался приней,цепляласьзавсякое
проявление слабости с его стороны; нелегко было сопротивляться заливавшему
его потоку вещей и денег. Силой обстоятельств их вседальшеотводилоот
нехитрых, в общем, условий, на которых заключен был когда-то вЦюрихеих
союз. Типичным примером могла служить историявиллынаскалах,которая
родилась как фантазия, а потом незаметно сделаласьфактом."Какчудесно
было бы, если бы..." - говорили они вначале; "как чудесно будет, когда..."
- стали говорить потом.
Но вышло все не так уж чудесно. Затеи Николь вторгались в его работуи
мешали ей; кроме того, стремительный рост еедоходоввпоследнеевремя
словно бы обесценивал эту работу. И еще: ради забот о ее здоровье он много
летпритворялсяубежденнымдомоседом,лишьизредкапозволяясебе
отдалятьсяотсемейногоочага;этопритворствосталотягостнымв
замкнутом, неподвижном мирке, где он все время чувствовал себяточнопод
микроскопом. Если уж он не решается играть то, что емухочетсяигратьв
данную минуту, значит, жизнь доведена до точки.Дикдолгоещесиделв
большой комнате с роялем посередине и слушал жужжание электрическихчасов
- слушал, как движется время.
В ноябре море почернело, волны всечащеперехлестываличерездамбу,
докатываясь до прибрежной дороги.