- Честное слово, нет. Николь и Бэби
богаты, как Крезы, но мне пока не удалось прибрать к рукам их богатство.
Теперь вся компания слушала их разговор, - может быть, и та девушказа
соседним столом тоже, подумал Дик. Эта мысль показалась емузабавной.Он
решил - пусть Бэби поговорит за него; мы частопозволяемженщинамвести
спор, исход которого от них не зависит. Бэбивдругсталакопиейсвоего
деда, такая же трезвая и предприимчивая.
- По-моему, вам стоит подумать над этим предложением, Дик.Я,правда,
не слышала, что говорил доктор Грегори, но мне лично кажется...
Девушка за соседним столом нагнулась в облаке дыма и зачем-то шарила по
полу. Лицо Николь приходилось как раз напротив лицаДика-еекрасота,
сейчас намеренно трогательная,ищущая,притягивалаеголюбовь,всегда
готовую служить ей оплотом.
- Подумайте, Дик, прошу вас, - взволнованно настаивал Франц.-Нельзя
писать книги по психиатрии безклиническойбазы.Юнг,Блейлер,Фрейд,
Форель,Адлер-всеонипостояннонаблюдаютслучаиумственного
расстройства клинически.
- А я на что? - засмеялась Николь. - Одного этого случая Дику, пожалуй,
предостаточно.
- Тут совсем другое дело, - осторожно возразил Франц.
А Бэби уже думала о том, что если Николь будет жить при клинике,можно
будет вовсе не беспокоиться за нее.
- Мы постараемся обдумать это самым тщательным образом, - сказала она.
Ее нахальство рассмешило Дика, но все же он решил ее немного одернуть.
- Вопрос касается меня, Бэби, - заметил он мягко. - Я,конечно,очень
тронут тем, что вы готовы преподнести мне в подарок клинику.
Чувствуя, что допустила бестактность, Бэби поспешила отстраниться.
- Разумеется, это ваше личное дело.
- Вопрос настолько серьезный, что сразу егонерешишь.Помимовсего
прочего, я не очень себе представляю, каковонамсНикольбудетвдруг
очутиться на привязи в Цюрихе... - Он повернулсякФранцу,предвосхищая
его ответ. - Да, да, язнаю.ВЦюрихеестьиводопровод,игаз,и
электричество - я там прожил три года.
- Я не буду торопить вас с ответом, - сказалФранц.-Нояуверен,
что...
Сто пар пятифунтовых башмаков затопали квыходу,иДикскомпанией
последовал за всеми. Снаружи, в холодноватом свете луны, онсноваувидел
ту девушку, она привязывала свои санкикпоследнимизстоявшихвряд
конных саней. Они нашли свои сани, забрались в них, и лошади тронулись под
звонкое щелканьекнутов,вламываясьгрудьювядреныйвоздух.Кто-то
цеплялся на ходу, кто-то бежал вдогонку,самыемолодыесталкивалидруг
друга в мягкий неслежавшийся снег, снова догонялибегоми,запыхавшись,
валились на санки или вопили, что их хотят бросить. Кругом тянулись полные
благостного покоя просторы; дорогашлавверх,неуклонноибесконечно.
Возня и шум вскоре утихли, казалось,древнийинстинктзаставляетлюдей
прислушиваться, не раздастся ли в снежных далях волчий протяжный вой.
В Саанене они вдруг надумали побывать на балу в ратушеивмешалисьв
толпупастухов,горничных,лавочников,лыжныхинструкторов,гидов,
туристов,крестьян.Послепантеистическогоощущениябеспредельности,
испытанного надороге,вновьпопастьвтеснотуидухотузамкнутого
пространства было все равночтозачем-товернутьсебепышныйнелепый
титул, гремучий, как сапоги со шпорами, кактопотфутбольныхбутсовпо
бетонному полу раздевалки. В зале пели тирольские песни, и знакомыезвуки
иоделя разрушили романтический флер, под которым Дику предсталавпервый
момент вся картина. Настроение унегоиспортилось:онподумалбыло-
оттого что пришлось выбросить из головы тудевушку,нопотомвпамяти
всплылафразаБэби:"Мыпостараемсяобдуматьэтосамымтщательным
образом...", и то, что за нею слышалось: "Вы наша собственность и рано или
позднодолжныбудетепризнатьэто.Простоглупоприкидываться
независимым".
Уже давно Дику не случалось таить злобу против кого-то - с тех пор, как
студентом-первокурсником он набрел напопулярнуюстатьюоб"умственной
гигиене". Но Бэби возмутила его своим хладнокровным нахальством богачки, и
ему нелегко было это возмущение сдерживать. Сотниисотнилетпройдут,
должно быть, прежде чем подобные амазонки научатся - не на словах только -
понимать, что лишь в своей гордости человек уязвимпо-настоящему;ноуж
если это затронуть в нем, он становится похож на Шалтай-Болтая.Профессия
Дика Дайвера научила его бережно обращаться с людьми. И тем не менее:
- Слишком все стали обходительны в наши дни, - сказал он,когдасани,
плавно скользя, уже несли их к Гстааду.
- Что ж, это очень хорошо, - отозвалась Бэби.
- Нет, не очень хорошо, - возразилон,обращаяськбезликойсвязке
мехов. - Ведь что подразумевается под чрезмернойобходительностью-все
люди, мол, до того чувствительные создания,чтобезперчатоккними
притрагиваться нельзя. А как же тогда с уважениемкчеловеку?Непростое
дело обозвать кого-то лгуном или трусом, но если всю жизнь щадитьлюдские
чувства и потворствовать людскомутщеславию,товконцеконцовможно
потерять всякое понятие о том, что вчеловекедействительнозаслуживает
уважения.
- Мне кажется, американцы очень большоезначениепридаютманерам,-
заметил пожилой англичанин.
- Очень, - подтвердил Дик.-Умоегоотца,например,манерыбыли
наследственные - от тех времен,когдалюдисначаластреляли,апотом
приносили извинения. Человек при оружии, - впрочем, вы, европейцы,ещев
начале восемнадцатого столетия перестали носить оружие в мирное время...
- В буквальном смысле, пожалуй...
- В буквальном смысле. И во всех прочих.
- У вас всегда были прекрасные манеры.Дик,-примирительносказала
Бэби.
Женщины, похожие на зверушеквсвоихмеховыходеяниях,стревогой
поглядывали на Дика.