Женщины, похожие на зверушеквсвоихмеховыходеяниях,стревогой
поглядывали на Дика. Младший англичанин ничего не понял, - он былизтех
молодых людей, что обожают лазить покарнизамиподоконникам,чувствуя
себя при этом морякаминапарусномсудне,-исталдлинноинудно
рассказывать о поединке, который у него был с его лучшим другом, - как они
целый час любовно колошматили друг друга по всем правиламкулачногобоя.
Дик развеселился.
- Значит, с каждым ударом, который он вам наносил, вы все больше ценили
в нем друга?
- Я все больше уважал его.
- Мне непонятно самое начало этого дела. Вы свашимдругомссоритесь
из-за пустяка...
- Если вам непонятно, объяснять не берусь, - холодновозразилмолодой
англичанин.
"Вот так оновсегдаикончается,еслипробуешьговоритьто,что
думаешь", - сказал себе Дик.
Ему сделалось стыдно - нузачембылодразнитьэтогомалогосего
дурацкимрассказом,вдвойнедурацкимоттого,чтонеяснаясамому
рассказчику суть сочеталась с претенциозностью изложения.
Дух карнавального веселья еще бралсвое,спатьнехотелось,ивсе
гурьбойповалиливресторан.Бармен-тунисецискусноманеврировал
освещением в зале, создаваясложныйсветовойконтрапункт,гдеведущей
мелодией было сиянье луны за окном, отраженное от ледяной поверхности.Та
девушка тоже была там, но в причудливом свете онаточнослиняла,иДик
потерял к ней интерес. Куда приятней былосмотреть,какменяетоттенки
полутьма ресторана, как то серебром, то зеленью вспыхивают внейогоньки
сигарет, а порой, если кто-то вдруг откроет наружную дверь,сквозьтолпу
танцующих протягивается белая полоса.
- Скажите, Франц, - спросил Дик, - неужели выдумаете,что,просидев
всю ночь напролет за кружкой пива,можнопотомявитьсякпациентами
внушить им доверие? Да они сразу же увидят, что вы забулдыга, а не врач.
- Я иду спать, - объявила Николь. Дик пошел проводить ее к лифту.
- Я бы и сам не прочь, но мнеещенужнодоказатьФранцу,чтояв
клиницисты не гожусь.
Николь вошла в кабину.
- У Бэби много здравого смысла, - задумчиво сказала она.
- Бэби из тех, кто...
Дверьлифтазахлопнулась,иДикмысленнодоговорилподгуденье
вибрирующих тросов: "Бэби - ограниченная, расчетливая эгоистка".
Но через два дня, провожая Франца на станцию, Дик сказал, что подумал и
склонен согласиться.
- Мы, видно, попали в заколдованный круг, - сказал он. - Жизнь, которую
мы ведем, требует все большего и большего напряжения, и Николь этонепо
силам. А нашей летней идиллии на Ривьере пришел конец - в будущем году там
уже можно ждать всех прелестей модного курорта.
Они ехали мимо горных катков, над которымигремеливенскиевальсыи
полоскались в воздухе флажки разныхшкол,расцвечиваяпастельно-голубое
небо.
- ...Что ж, попробуем, Франц, авось дело пойдет. Ни с кем другимябы
на это не решился.
Прощай, Гстаад! Прощайте, разрумяненные морозом лица, холодные,свежие
цветы, снежинки в темноте. Прощай, Гстаад, прощай!
14
Дику снилась война; впятьчасовонпроснулсяиподошелкокну,
выходившему на Цугское озеро. Начало сна было мрачно-торжественным:синие
мундиры маршировалипотемнойплощадиподмузыкуиз"Любвиктрем
апельсинам" Прокофьева. Потом были пожарные машины - символыбедствия,и
под конец жуткий бунт раненых на перевязочном пункте. Дикзажеглампуу
изголовья и сделал подробную запись, полуиронически пометивее:"Тыловая
контузия".
Он сидел на краю кровати, и ему казалось, чтовокругнегопустота-
пустая комната,пустойдом,пустаяночь.ВсоседнейспальнеНиколь
горестно застонала со сна; видно, ей снилось что-то неприятное, иДикее
пожалел. Для него время то вовсе недвигалось,товдругмелькало,как
перематываемый фильм, но для Николь годы уходили в прошлоепочасам,по
календарю, по дням рождения, щемяще напоминавшим о непрочности ее красоты.
Вот и эти полтора года на Цугском озере прошли для нее впустую, дажео
смене времен года можно было судить только по лицам дорожных рабочих-в
мае они краснели, в июне становились коричневыми, всентябребылипочти
черными, а к весне сновауспевалипобелеть.Вернувшисьвжизньпосле
первого приступа болезни, она так полна была надежд, так многого ждала, но
жить оказалось нечем, кроме Дика, кроме детей,которыхонарастилабез
настоящей любви к ним, точно взятых на воспитание сирот. Ей нравились люди
особого склада, бунтари, но общение с ними ейбыловредно,нарушалоее
покой; она искала секреттойсилы,чтопиталаихнезависимость,или
способность к творчеству, или уменье идти напролом, но искаланапрасно-
секрет таился в борениях детства, давно и накрепко позабытых. АвНиколь
их интересовали только внешние черты - красота, обманчиваягармония,под
которой пряталась ее болезнь. И она была одинока рядом с принадлежавшим ей
Диком, который никому не хотел принадлежать.
Дик много раз пытался ослабить свою власть над ней, но из этогоничего
не выходило. Им часто бывало хорошовместе,немалочудесныхночейони
провели, чередуя разговоры с любовью, но он, уходя от нее, уходил всебя,
а она оставалась ни с чем - держалась заэтоНичто,смотрелананего,
называла его разными именами, но знала: это всего лишь надежда, чтоскоро
вернется к ней он.
Дик скомкал свою подушку, лег и подсунул ееподзатылок,какделают
японцы, чтобы замедлить кровообращение. Ему удалось ещенемногопоспать.
Николь встала, когда он уже брился, ему слышнобыло,каконаходитпо
комнатам, коротко отдавая распоряженияприслугеидетям.Ланьепришел
посмотреть, как отец бреется. За то время, что они жилиприклинике,он
стал с особым доверием и восхищением относиться к отцу и спреувеличенным
безразличием к большинству других взрослых.