Только в одиннадцатьчасовяворотилсядомой.Тотчасжезамною
прислали от генерала.
Наши в отеле занимают дваномера;унихчетырекомнаты.Первая-
большая, - салон, с роялем. Рядом снеютожебольшаякомната-кабинет
генерала.Здесьждалонменя,стоясредикабинетавчрезвычайно
величественном положении. Де-Грие сидел, развалясь на диване.
- Милостивый государь, позвольте спросить, чтовынаделали?-начал
генерал, обращаясь ко мне.
- Я бы желал, генерал, чтобы вы приступили прямо к делу, - - сказаля.
- Вы, вероятно, хотите говорить о моей встрече сегодня с одним немцем?
- С одним немцем?! Этот немец - барон Вурмергельм и важноелицо-с!Вы
наделали ему и баронессе грубостей.
- Никаких.
- Вы испугали их, милостивый государь, - крикнул генерал.
- Да совсем женет.МнеещевБерлинезапаловухобеспрерывно
повторяемое ко всякомуслову"jawohl",котороеонитакотвратительно
протягивают. Когда я встретился с ним в аллее, мне вдруг это "jawohl",не
знаюпочему,вскочилонапамять,нуиподействовалонаменя
раздражительно... Да к тому же баронесса вотужтрираза,встречаясьсо
мною, имеет обыкновение идти прямо на меня,какбудтобыябылчервяк,
которого можно ногою давить. Согласитесь, я тоже могу иметь своесамолюбие.
Я снял шляпу и вежливо (уверяю вас, чтовежливо)сказал:"Madame,j'ai
l'honneur d'etre votre esclave". Когда барон обернулся и закричал "гейн!"-
меня вдруг так и подтолкнуло тоже закричать: "Jawohl!"Яикрикнулдва
раза: первый раз обыкновенно, а второй - протянув изо всей силы. Вот и все.
Признаюсь, я ужаснобылрадэтомуввысшейстепенимальчишескому
объяснению. Мне удивительно хотелось размазывать всю эту историюкакможно
нелепее.
И чем далее, тем я более во вкус входил.
- Вы смеетесь, что ли, надо мною, - крикнулгенерал.Онобернулсяк
французу и по-французски изложилему,чтоярешительнонапрашиваюсьна
историю. Де-Грие презрительно усмехнулся и пожал плечами.
- О, не имейте этой мысли, ничуть не бывало! - вскричал ягенералу,-
мой поступок, конечно, нехорош, я в высшей степени откровенно вам сознаюсь в
этом. Мой поступок можно назвать даже глупым инеприличнымшкольничеством,
но - не более. И знаете, генерал, я в высшейстепенираскаиваюсь.Нотут
есть одно обстоятельство, которое в моих глазах почти избавляет меня дажеи
от раскаяния. В последнее время, эдак недели две, даже три, я чувствуюсебя
нехорошо:больным,нервным,раздражительным,фантастическими,виных
случаях, теряю совсем над собою волю.Право,мнеиногдаужаснохотелось
несколько раз вдруг обратиться к маркизуДе-Гриеи.
Право,мнеиногдаужаснохотелось
несколько раз вдруг обратиться к маркизуДе-Гриеи...Авпрочем,нечего
договаривать; может, ему будет обидно. Одним словом, этопризнакиболезни.
Не знаю, примет ли баронесса Вурмергельмвовниманияэтообстоятельство,
когда я буду просить у нее извинения (потому что янамеренпроситьунее
извинения)? Я полагаю, не примет, тем более что, сколько известно мне,этим
обстоятельством начали в последнее время злоупотреблять в юридическоммире:
адвокаты приуголовныхпроцессахсталивесьмачастооправдыватьсвоих
клиентов, преступников, тем, что они в момент преступления ничего не помнили
и что это будто бы такая болезнь. "Прибил, дескать, и ничего непомнит".И
представьтесебе,генерал,медицинаимподдакивает-действительно
подтверждает, что бываеттакаяболезнь,такоевременноепомешательство,
когда человек почти ничего не помнит, или полупомнит, иличетвертьпомнит.
Но барон и баронесса - люди поколениястарого,притомпрусскиеюнкерыи
помещики. Им, должно быть, этот прогресс в юридически-медицинскоммирееще
неизвестен, а потому они инепримутмоихобъяснений.Каквыдумаете,
генерал?
- Довольно, сударь!-резкоиссдержаннымнегодованиемпроизнес
генерал, - довольно! Я постараюсьразнавсегдаизбавитьсебяотвашего
школьничества. Извиняться перед баронессою и бароном вынебудете.Всякие
сношения с вами, даже хотя бы они состояли единственноввашейпросьбео
прощении,будутдлянихслишкомунизительны.Барон,узнав,чтовы
принадлежите к моему дому, объяснялся уж со мною в воксале и, признаюсь вам,
еще немного, и он потребовал бы у меня удовлетворения. Понимаете ли вы, чему
подвергали вы меня, - меня, милостивый государь? Я, я принужден былпросить
у барона извинения и дал ему слово, что немедленно, сегодня же, вы не будете
принадлежать к моему дому...
- Позвольте, позвольте, генерал, так это он сам непременнопотребовал,
чтоб я не принадлежал к вашему дому, как вы изволите выражаться?
- Нет; но я сам почел себя обязанным дать емуэтоудовлетворение,и,
разумеется, барон остался доволен. Мы расстаемся, милостивыйгосударь.Вам
следует дополучить с меня эти четыре фридрихсдора и три флоринаназдешний
расчет. Вот деньги, а вотибумажкасрасчетом;можетеэтопроверить.
Прощайте. С этих пор мы чужие. Кроме хлопот и неприятностей, я невидалот
вас ничего. Я позову сейчас кельнера и объявлю ему, что с завтрашнего дня не
отвечаю за ваши расходы в отеле. Честь имею пребыть вашим слугою.
Я взял деньги, бумажку,накоторойбылкарандашомнаписанрасчет,
поклонился генералу и весьма серьезно сказал ему:
- Генерал, дело такокончитьсянеможет.Мнеоченьжаль,чтовы
подвергались неприятностям от барона, но - извините меня -виноюэтомувы
сами. Каким образом взяли вы на себя отвечать заменябарону?Чтозначит
выражение, что я принадлежу к вашему дому? Я просто учитель в вашем доме,и
только.