..
- Cette vieille est tombee en enfance31, - шепнул мне Де-Грие.
- Я вотвсехочуздесьрассмотреть.ТымнеАлексеяИвановича-то
уступишь? - продолжала бабушка генералу.
- О, сколько угодно, но я и сам... и Полина иmonsieurДе-Грие...мы
все, все сочтем за удовольствие вам сопутствовать...
- Mais, madame,celaseraunplaisir32,-подвернулсяДе-Гриес
обворожительной улыбкой. --------
31 - Эта старуха впала в детство (франц.).
32 - Но, сударыня, это будет удовольствие (франц.).
- То-то, plaisir. Смешон ты мне, батюшка. Денег-то я тебе, впрочем,не
дам, - прибавила она вдруг генералу. - Ну, теперьвмойномер:осмотреть
надо, а потом и отправимся по всем местам. Ну, подымайте.
Бабушку опять подняли, и все отправились гурьбой,вследзакреслами,
вниз по лестнице. Генерал шел,какбудтоошеломленныйударомдубиныпо
голове. Де-Грие что-то соображал. M-lle Blancheхотелабылоостаться,но
почему-то рассудила тоже пойти со всеми.Занеютотчасжеотправилсяи
князь, и наверху, в. квартире генерала, остались только немец и madame veuve
Cominges.
Глава X
На водах - да, кажется, ивовсейЕвропе-управляющиеотелямии
обер-кельнеры при отведении квартир посетителям руководствуютсянестолько
требованиями ижеланиямиих,сколькособственнымличнымсвоимнаних
взглядом; и, надо заметить,редкоошибаются.Нобабушке,ужнеизвестно
почему,отвелитакоебогатоепомещение,чтодажепересолили:четыре
великолепно убранные комнаты, с ванной,помещениямидляприслуги,особой
комнатой для камеристки и прочее, и прочее. Действительно, вэтихкомнатах
неделю тому назад останавливалась какая-то grande duchesse, о чем,конечно,
тотчас же и объявлялось новым посетителям, дляприданияещебольшейцены
квартире. Бабушку пронесли, или лучше сказать, прокатили по всем комнатам, и
она внимательно и строго оглядывала их. Обер-кельнер, уже пожилой человек, с
плешивой головой, почтительно сопровождал ее при этом первом осмотре.
Не знаю, за кого они все приняли бабушку, но, кажется,зачрезвычайно
важную и, главное, богатейшую особу.Вкнигувнеслитотчас:"Madamela
generale princesse deTarassevitcheva"33,хотябабушканикогданебыла
княгиней. Своя прислуга, особое помещение в вагоне, бездна ненужныхбаулов,
чемоданов и даже сундуков, прибывших с бабушкой, вероятно, послужили началом
престижа; а кресла, резкий тон и голос бабушки, ее эксцентрическиевопросы,
делаемые с самым не стесняющимся и нетерпящимникакихвозраженийвидом,
однимсловом,всяфигурабабушки-прямая,резкая,повелительная,-
довершали всеобщее к ней благоговение.Приосмотребабушкавдругиногда
приказывалаостанавливатькресла,указываланакакую-нибудьвещьв
меблировке и обращалась с неожиданными вопросами к почтительно улыбавшемуся,
но уже начинавшему труситьобер-кельнеру.
Бабушкапредлагалавопросына
французском языке, на котором говорила, впрочем, довольно плохо, такчтоя
обыкновенно переводил. Ответы обер-кельнера большею частию ей не нравились и
казались неудовлетворительными. Да и она-то спрашивала все как будтонеоб
деле, а бог знает о чем.Вдруг,например,остановиласьпредкартиною-
довольно слабой копией с какого-тоизвестногооригиналасмифологическим
сюжетом. --------
33 - Госпожа генеральша, княгиня Тарасевичева (франц.).
- Чей портрет?
Обер-кельнер объявил, что, вероятно, какой-нибудь графини.
- Как же ты не знаешь? Здесь живешь, анезнаешь.Почемуонздесь?
Зачем глаза косые?
На все эти вопросы обер-кельнер удовлетворительноотвечатьнемоги
даже потерялся.
- Вот болван-то! - отозвалась бабушка по-русски.
Еепонеслидалее.Тажеисторияповториласьсоднойсаксонской
статуэткой, которую бабушка долгорассматривалаипотомвелелавынесть,
неизвестно за что. Наконец пристала кобер-кельнеру:чтостоиликоврыв
спальне и где их ткут? Обер-кельнер обещал справиться.
- Вот ослы-то! - ворчалабабушкаиобратилавсесвоевниманиена
кровать.
- Эдакий пышный балдахин! Разверните его.
Постель развернули.
- Еще,еще,всеразверните.Снимитеподушки,наволочки,подымите
перину.
Все перевернули. Бабушка осмотрела внимательно.
- Хорошо, что у них клопов нет. Все белье долой! Постлать моебельеи
мои подушки.Однаковсеэтослишкомпышно,кудамне,старухе,такую
квартиру: одной скучно. Алексей Иванович, ты бывай ко мне чаще, когдадетей
перестанешь учить.
- Я со вчерашнего дня не служу более у генерала, - ответил я, - иживу
в отеле совершенно сам по себе.
- Это почему так?
- На днях приехалсюдаодинзнатныйнемецкийбаронсбаронессой,
супругой, из Берлина. Я вчера, на гулянье, заговорил снимпо-немецки,не
придерживаясь берлинского произношения.
- Ну, так что же?
- Он счел это дерзостью и пожаловалсягенералу,агенералвчераже
уволил меня в отставку.
- Да что ж ты обругал, что ли, его, барона-то? (Хоть бы и обругал,так
ничего!)
- О нет. Напротив, барон на меня палку поднял.
- И ты, слюняй, позволил так обращаться с своим учителем, -обратилась
она вдруг к генералу, - да еще егосместапрогнал!Колпакивы,-все
колпаки, как я вижу.
-Небеспокойтесь,тетушка,-отвечалгенералснекоторым
высокомерно-фамильярным оттенком, - я сам умею вести моидела.Ктомуже
Алексей Иванович не совсем вам верно передал.