Ктомуже
Алексей Иванович не совсем вам верно передал.
- А ты так и снес? - обратилась она ко мне.
- Я хотел было на дуэль вызвать барона, - отвечал я как можноскромнее
и спокойнее, - да генерал воспротивился.
- Это зачем ты воспротивился? - опять обратилась бабушка к генералу. (А
ты, батюшка, ступай, придешь, когда позовут,-обратиласьонатожеик
обер-кельнеру, - нечего разиня-то ротстоять.Терпетьнемогуэтухарю
нюрнбергскую!) - Тот откланялсяивышел,конечно,непонявкомплимента
бабушки.
- Помилуйте, тетушка,разведуэливозможны?-отвечалсусмешкой
генерал.
- А почему невозможны? Мужчины все петухи; вот бы и дрались. Колпаки вы
все, как я вижу,неумеетеотечествасвоегоподдержать.Ну,подымите!
Потапыч, распорядись, чтобвсегдабылиготовыдваносильщика,наймии
уговорись. Больше двух не надо. Носить приходится только по лестницам, апо
гладкому, по улице - катить, так ирасскажи;дазаплатиещеимвперед,
почтительнее будут. Ты же сам будь всегда при мне, а ты,АлексейИванович,
мне этого барона покажи на гулянье: какой такой фон-барон, хоть бы поглядеть
на него. Ну, где же эта рулетка?
Яобъяснил,чторулеткирасположеныввоксале,взалах.Затем
последовали вопросы: много ли их? много ль играют? целый ли день играют? как
устроены? Я отвечал, наконец, что всеголучшеосмотретьэтособственными
глазами, а что так описывать довольно трудно.
- Ну, так и нести прямо туда! Иди вперед, Алексей Иванович!
- Как, неужели, тетушка, вы даже и не отдохнете с дороги?-заботливо
спросил генерал.Оннемногокакбызасуетился,даивсеоникак-то
замешались и стали переглядываться. Вероятно, им былонесколькощекотливо,
даже стыдно сопровождать бабушку прямо в воксал, где она, разумеется,могла
наделать каких-нибудь эксцентричностей, но уже публично; между темвсеони
сами вызвались сопровождать ее.
- А чего мне отдыхать? Не устала; и без того пять дней сидела. Апотом
осмотрим, какие тут ключи и воды целебные и где они. А потом... как этот,-
ты сказала, Прасковья, - пуант, что ли?
- Пуант, бабушка.
- Ну пуант, так пуант. А еще что здесь есть?
- Тут много предметов, бабушка, - затруднилась было Полина.
- Ну, сама не знаешь! Марфа, ты тоже со мнойпойдешь,-сказалаона
своей камеристке.
- Но зачем же ей-то, тетушка? - захлопотал вдруг генерал, - и, наконец,
это нельзя; и Потапыча вряд ли в самый воксал пустят.
- Ну, вздор! Что она слуга, так и бросить ее! Тоже ведь живойчеловек;
вот уж неделю по дорогам рыщем, тоже и ей посмотреть хочется. С кемжеей,
кроме меня? Одна-то и нос на улицу показать не посмеет.
- Но, бабушка...
- Да тебе стыдно, что ли, со мной? Так оставайся дома,неспрашивают.
Ишь, какой генерал; я и сама генеральша.
..
- Да тебе стыдно, что ли, со мной? Так оставайся дома,неспрашивают.
Ишь, какой генерал; я и сама генеральша. Да и чего вас такой хвост замной,
в самом деле, потащится? Я и с Алексеем Ивановичем все осмотрю...
Но Де-Грие решительно настоял, чтобы всем сопутствовать, ипустилсяв
самые любезные фразы насчетудовольствияеесопровождатьипрочее.Все
тронулись.
- Elle est tombee en enfance, - повторял Де-Грие генералу, - seule elle
fera des betises...34 - далее я не расслышал,ноунего,очевидно,были
какие-то намерения, а может быть, даже возвратились и надежды. --------
34 - одна она наделает глупостей (франц.).
До воксала было с полверсты. Путьнашшелпокаштановойаллее,до
сквера,обойдякоторыйвступалипрямоввоксал.Генералнесколько
успокоился, потому что шествие наше хотя и былодовольноэксцентрично,но
тем не менее было чинно и прилично. Да и ничего удивительного не было втом
факте, что на водах явился больной и расслабленныйчеловек,безног.Но,
очевидно, генерал боялся воксала: зачем больной человек,безног,даеще
старушка, пойдет на рулетку? Полина и m-lle Blancheшлиобепосторонам,
рядом с катившимся креслом. M-lle Blanche смеялась, быласкромновеселаи
даже весьма любезно заигрывала иногда с бабушкой,такчтотаеенаконец
похвалила. Полина, с другой стороны, обязана была отвечать напоминутныеи
бесчисленные вопросы бабушки, вродетого:"Ктоэтопрошел?какаяэто
проехала? велик ли город? велик ли сад? это какие деревья? этокакиегоры?
летают ли тут орлы? какая это смешная крыша?" МистерАстлейшелрядомсо
мной и шепнул мне, что многого ожидает вэтоутро.ПотапычиМарфашли
сзади, сейчас за креслами, - Потапыч в своем фраке, в белом галстуке,нов
картузе, а Марфа - сорокалетняя, румяная, но начинавшая уже седеть девушка -
в чепчике, в ситцевом платье и в скрипучих козловых башмаках. Бабушка весьма
часто к ним оборачивалась и с ними заговаривала. Де-Грие игенералнемного
отстали и говорили о чем-то с величайшимжаром.Генералбылоченьуныл;
Де-Грие говорил свидомрешительным.Можетбыть,онгенералаободрял;
очевидно, что-то советовал. Но бабушка уже произнесла давеча роковуюфразу:
"Денег я тебе недам".Можетбыть,дляДе-Гриеэтоизвестиеказалось
невероятным, но генерал знал свою тетушку. Я заметил, чтоДе-Гриеиm-lle
Blanche продолжали перемигиваться. Князя и немца-путешественника я разглядел
в самом конце аллеи: они отстали и куда-то ушли от нас.
В воксал мы прибыли с триумфом. В швейцаре и в лакеяхобнаружиласьта
жепочтительность,какивприслугеотеля.Смотрелиони,однако,с
любопытством. Бабушка сначалавелелаобнестисебяповсемзалам;иное
похвалила, к другому осталась совершенно равнодушна; обо всем расспрашивала.
Наконец дошли и до игорных зал. Лакей, стоявший у запертыхдверейчасовым,
как бы пораженный, вдруг отворил двери настежь.