– В отель «Ридженси», пожалуйста. Угол Шестьдесят первой улицы и Парк‑авеню.
С блеском в глазах я посадила Сэм на колени, откинулась на спинку сиденья, и мы двинулись в город. В наш с Сэм город.. Наш общий. Ну, берегись, Нью‑Йорк! Скоро ты будешь сидеть у меня нацепи!
Мы пересекли мост Куинсборо, спустились вниз по Шестидесятой улице и остановились у светофора на перекрестке с Третьей авеню. Вот оно, начинается! Орды лохматых наркоманов ошивались вокруг ресторана «Йеллоуфингер», поглядывая друг на друга и задирая прохожих. На девицах были просвечивающие свитера в обтяжку, на парнях – брюки весьма непристойного вида. В общем, здесь процветал стиль, который французы деликатно называют «позвольте пройти». Я просекла это с первого взгляда. Безделушки, парики, прически «афро», разрисованные лица – все говорило о том, что мы уже не в Калифорнии, где никто на такое не осмеливался, а в самом настоящем, доподлинном Нью‑Йорке. На другой стороне улицы раскинулся универсальный магазин Блумингдейла, и в узком ущелье между этими двумя гигантами туда и сюда сновали машины, гудели клаксоны, сверкали бамперы, и со всех сторон звучал голос Кона Эдисона – любимого певца и шоферов, и пешеходов. Все вокруг было залито огнями ресторанов, магазинов, уличных фонарей, светящейся рекламы. Здесь чувствовалась невероятно мощная аура, избавиться от чар которой было нелегко… Мы свернули на Третью авеню и несколько кварталов проехали в окружении множества машин, обдававших нас выхлопами и слепивших фарами. Теперь налево, на Парк‑авеню… Объехав газон, мы вернулись чуть назад и остановились у подъезда отеля. Слава богу, что я догадалась позвонить сюда прямо из аэропорта! «Тихая» гостиница прикончила бы меня. Мне нужно было именно это. «Ридженси».
Швейцар в ливрее помог нам выйти и улыбнулся Сэм. Два коридорных тут же подхватили наши сумки. Я расплатилась с шофером и не потребовала сдачи. Тут это было неприлично.
Сэм вцепилась в мою руку, мы благополучно миновали вращающуюся дверь и очутились в вестибюле, отделанном мрамором и позолотой в стиле барокко. За необъятных размеров стойкой тут же появился мужчина.
– Добрый вечер, мадам. Чем могу служить? – На нем был вечерний костюм и черный галстук‑бабочка. Мужчина говорил с французским акцентом. Само совершенство.
– Добрый вечер. Меня зовут миссис Форрестер. Я звонила час назад и заказывала номер. Две комнаты с двумя кроватями. – Сэм загляделась на портье, и он ответил ей улыбкой.
Да, действительно. Прошу прощения, мадам, но возникла небольшая проблема. Произошла накладка. – О, дерьмо! У них нет свободных номеров. И я в мгновение ока ощутила себя Золушкой, лишившейся бального платья.
– Какая накладка? По телефону мне ничего не сказали! – Я пыталась говорить безапелляционно и не показывать виду, что разочарована.
– Дело в том, что сегодня вечером все двухкомнатные номера заняты, мадам. Я надеялся, вы согласитесь до утра занять два однокомнатных номера по соседству, но теперь вижу, что для мадемуазель это неприемлемо. – Он поглядел на Сэм и вновь улыбнулся. – Вы, конечно, предпочли бы спать с мамой.
– Вы, конечно, предпочли бы спать с мамой. – Я чуть не заикнулась, что согласна на два однокомнатных, но портье продолжал говорить: – У меня есть другое предложение. Есть один незанятый люкс. Конечно, он для вас немного великоват… – И чудовищно дорог. Я не могу позволить грабить себя. Люкс? Ни в коем случае. – Если вы согласны, мы готовы сделать соответствующую скидку. Поскольку вы сделали заказ по телефону, отель возместит вам разницу в стоимости. Надеюсь, мадам понравится. Это один из лучших наших номеров.
Вы очень любезны. Благодарю. – Я улыбнулась светской улыбкой и с удивлением обнаружила, что портье смотрит на меня как завороженный. Что ж, старушка, оказывается, ты не утратила шарма! Какое счастье, что я догадалась надеть в дорогу маленькое черное платье, купленное этим летом в магазине Мэгнина. Оно сыграло свою роль. И когда лифт плавно понес нас на двадцать седьмой этаж, я поняла, что поступила абсолютно правильно.
– Сюда, пожалуйста. – Мы пошли за коридорным, который нес наши сумки, и дважды свернули налево. Тут даже у меня захватило дух, а о Сэм и говорить нечего. Нас окружал бесконечный светло‑бежевый холл, устланный роскошным красным ковром и уставленный мраморными столиками в стиле Людовика XV. Двери были украшены золотыми цифрами и большими медными ручками.
Коридорный растворил дверь в конце холла, и та широко раскрылась. 2709. Это нам? Ух ты! Номер был угловым, и отсюда весь Нью‑Йорк был виден как на ладони. Нам подмигивали небоскребы: вдали виднелся Эмпайр‑стейт, чуть ближе – здания «Пан Ам Билдинг» и «Дженерал моторс». Далеко внизу лежала элегантная Парк‑авеню, казавшаяся отсюда длинной серо‑зеленой лентой, испещренной огнями светофоров. А в правом углу этой величественной панорамы виднелись пролив Ист‑Ривер и малюсенькие домишки, стоявшие на Восточных Шестидесятых улицах и устилавшие все пространство между рекой и подножием отеля. О таком великолепии я и не мечтала…
Коридорный удалился сразу же, как только я поблагодарила его и дала на чай. Я принялась осматривать комнату. Она была оформлена в желто‑белых тонах, устлана толстыми коврами и богато задрапирована. На окнах висели роскошные шторы из дамасского шелка. Рядом с входной дверью находился бар, крошечная кухня, маленькая ниша с обеденным столом, а напротив стоял огромный письменный стол с мраморной крышкой. За таким столом можно было сотворить только что‑нибудь действительно великое: например, подписать чек на четыреста тысяч долларов…
Рядом с этой комнатой располагалась спальня, обставленная ярко и жизнерадостно: мебель в провансальском стиле, обои с мелким растительным узором и огромный букет свежих цветов. Какая роскошь… А ванная‑то, ванная! Это была просто мечта. Все из французского фарфора, мрамора и бронзы. Полотенца толщиной в семь дюймов, ванна глубиной в три фута. И, наконец, туалет, выглядевший словно будуар французской королевы.
– Сэм, нравится тебе здесь? – спросила я с улыбкой удовлетворенного людоеда.
– Нет. Я хочу в Сан‑Франциско. – По ее щекам скатились две огромных слезы, и я застыла на месте. Бедная Сэм…
– Ох, моя радость… Я знаю… Я тоже. Мы скоро вернемся. Когда‑нибудь. Это было бы просто чудесно. Там ты пойдешь в школу, и… – беспомощно залепетала я, испытывая непреодолимое желание вернуться. Сэм чувствовала, что ее предали.
– Можно мне лечь с тобой?
– Конечно, моя радость. Конечно. Давай ложиться. Поесть не хочешь? – Она покачала головой и плюхнулась на край кровати, все еще прижимая к себе плюшевого мишку. Само отчаяние. – Молока с печеньем… – Может, это отвлечет ее.
Подняв бежевый телефон обтекаемой формы, я обнаружила под ним список гостиничных телефонов, набрала нужные номера и заказала молоко с печеньем для Сэм и полбутылки шампанского для себя.