На этом чаепитии стало ясно, что летом на Ривьере никого не будет. Их уверяли, что малышка может подхватить холеру, если они вздумают держать ее на жаре. Друзья считали, что их до смерти заедят французские москиты, а им самим будет нечего есть, кроме козлятины. Они еще сообщили, что на Средиземноморском побережье летом невозможно найти нормальный туалет, и вспомнили, что там не достать льда для виски; короче говоря, надо было подумать о запасах консервов.
По сверкающей ультрамодной мебели, состоящей из сплошных острых углов, скользил блестящий, как ртуть, лунный луч. Алабама сидела в темном углу, обдумывая то, что составляло ее жизнь. Она забыла предложить «Касторию» соседям. Полбутылки джина надо было отдать Танке. Если няня прямо сейчас позволит Бонни поспать в отеле, она не заснет на корабле. Они пассажиры первого класса, отплытие в полночь. Палуба «С», каюты 35 и 37. Надо было бы позвонить маме и попрощаться, однако этим можно только ее напугать. С мамой очень непросто.
Алабама обвела взглядом полную народа гостиную, выдержанную в розово-бежевых тонах, и сказала себе, что все просто замечательно – эту манеру она унаследовала от матери. «Мы очень счастливы, – сказала она мысленно, как обычно делала ее мать, – но как-то не задумываемся об этом. Полагаю, мы вечно настроены на что-то более печальное, чем бывает на самом деле».
Весенняя луна заливала светом тротуары, как ледяные пики, ее неяркое сияние заставляло льдисто сверкать углы домов, и те так и искрились.
На пароходе, наверно, будет весело; танцы, оркестр сыграет ту мелодию «т-а-м, там-там», ну, ту самую, которую Винсент Юманс написал для хора, чтобы объяснить, почему всем так грустно.
В баре на корабле было душно – не продохнуть. Поджарые, как борзые, Алабама и Дэвид в вечерних туалетах сидели на табуретах возле стойки. Стюард читал корабельные новости.
– Тут у нас леди Сильвия Пристли-Парснипс. Не пригласить ли ее выпить?
Ничего не понимая, Алабама огляделась. В баре больше никого не было.
– Ладно, ладно… Но, говорят, они с мужем уже легли спать.
– Но не здесь, в баре. Приветствую вас, мадам.
Леди Сильвия метнулась через весь бар, словно над песчаной отмелью – некий сгусток протоплазмы.
– А я повсюду ищу вас, – заявила она. – Прошел слух, будто корабль утонет, поэтому сегодня мы устраиваем бал. Я хочу, чтобы вы сидели за моим столом.
– Вам не обязательно приглашать нас, леди Парснипс. Мы не принадлежим к людям, которые платят за третий класс, а сами разъезжают в номере для молодоженов. Так в чем дело?
– Никаких дел, – заверила леди Парснипс. – Просто должна же я с кем-то сидеть за столом, хотя мне сказали, что вы до сих пор любите друг друга. А вот и мой муж.
Ее муж считал себя интеллектуалом и был по-настоящему талантливым пианистом.
– Мне очень хотелось с вами познакомиться. От Сильвии – моей жены – я знаю, что вы совершенно старомодная пара.
– Мы как тифозная Мэри
[38], только заражаем устаревшими идеалами, но сами от них не страдаем, – отозвалась Алабама. – Должна вас честно предупредить, мы не платим за вино, выпитое другими.
– Ну и не нужно. Мои друзья уже давно не платят за нас – я не доверяю им это с военных времен.
– Похоже, будет шторм, – вмешался Дэвид.
Леди Сильвия выругалась.
– Всегда одно и то же, – сказала она. – Стоит мне надеть мое лучшее белье, и ничего не случается.
– Самый простой способ накликать сюрприз – это спать, намазавшись кремом.
Алабама скрестила ноги, положив их на низенький столик, где лежала стопка меню.
– Мое место под солнцем непредвиденности находится только после пяти омовений с мылом «Октагон», – с чувством произнес Дэвид.
– А вот и мои друзья, – перебила его Сильвия. – Этих англичан послали в Нью-Йорк, чтобы спасти их от декадентства, а американец ищет в Англии утонченности.
– Итак, устроим смотр нашим возможностям и постараемся пережить путешествие.
Что ж, они составили отличный квартет, вдохновенно излагавший романтические сюжеты, которые приходили им в голову.
– И миссис Гэйл тоже будет с нами, ведь так, дорогая?
Миссис Гэйл виновато мигнула круглыми глазами.
– Я бы с удовольствием, леди Сильвия, но у моего мужа отвращение к вечеринкам. Он попросту не выносит их.
– Ничего, дорогая, я тоже их не выношу, – отозвалась леди Сильвия.
– Как и все.
– Нет, я всех сильнее их ненавижу, – стояла на своем леди Сильвия. – Я устраивала вечеринки сначала в одной комнате, потом в другой, потом в третьей, в конце концов мне пришлось покинуть свой дом, потому что там все переломали – даже почитать негде.
– Наверное, можно все починить?
– Деньги мне нужны для вечеринок, я не стану тратить их на ремонт. Конечно же, это не я хочу читать, это мой муж. Избаловала я его.
– Мы боксировали с гостями, пострадали лампы Сильвии, – вмешался милорд, – ей это очень не понравилось, и она повезла меня в Америку, а теперь везет обратно.
– Когда привыкнешь, то начинаешь даже любить простой образ жизни, – твердо произнесла его жена.
Обед был типичным для морского путешествия: все блюда отдавали запахом просоленной швабры.
– Мы все должны принять достойный вид, – напомнила леди Сильвия, – чтобы угодить официантам.
– Правильно, – пропела миссис Гэйл. – Очень правильно. О нас так много ходило слухов, что я даже побоялась завести детей, как бы они не родились с выпученными глазами или синими ногтями.
– А всё друзья, – произнес муж леди Сильвии. – Они тащат вас на скучные обеды, волокут на Ривьеру, изводят в Биаррице и по всей Европе распускают ужасные сплетни о вашей верхней челюсти.
– Когда я женюсь, моя жена будет недосягаема для сплетников, ибо откажется от всех вполне естественных потребностей, – вмешался американец.
– Тогда убедитесь, что не любите ее, иначе все равно не избежать скандалов, – заметил Дэвид.
– Избегайте согласия, – с чувством произнесла Алабама.
– Да, – подтвердила леди Сильвия, – терпимость приводит к тому, что в отношениях супругов не остается никакой тайны.
– Под тайной, – вмешался ее муж, – Сильвия подразумевает нечто неприличное.
– Ах, дорогой, какая разница!
– Никакой, насколько я понимаю.
– В наше время все хотят быть подальше от закона.
– Вокруг такая толпа, – вздохнула леди Сильвия, – негде спрятаться, чтобы можно было ни от кого не защищаться.
– Полагаю, брак – единственное, что мы никогда не познаем до конца, – изрек Дэвид.
– Однако ходят слухи, будто вам удалось сделать свой брак счастливым.
– Мы собираемся презентовать его Лувру, – заявила Алабама. – И уже получили согласие французского правительства.
– Долгое время мне казалось, что только мы с леди Сильвией неразлучная пара, – конечно же, это куда труднее, когда вы далеки от искусства.
– Сегодня многие считают, что брак и жизнь идут врозь, – сказал американец.