.. Выходит,чтоодних книгмало:надоещеуменье
пользоваться ими... Вот это уменье и есть тосамое, что будет хитрее всяких
книг, а в книгах онем ничего не написано... Этому,Фома, надо учитьсяот
самой от жизни. Книга -- она вещь мертвая, ее как хочешь бери, рви, ломай --
она не закричит... А жизнь, чуть ты по ней неверно шагнул, неправильно место
в нейсебе занял, -- тысячью голосов заорет на тебя, да еще и ударит, с ног
собьет.
Фома,облокотясь на стол, внимательно слушал отца и, под сильные звуки
его голоса,представлялсебе то плотника,обтесывающегобревно,то себя
самого:осторожно,спротянутымивпередруками,позыбкойпочвеон
подкрадываетсяк чему-то огромному и живому и желаетсхватить это страшное
что-то...
-- Человек должен себя беречь для своего дела и путь своему делу твердо
знать...Человек,брат,тот желоцман насудне...Вмолодости,как в
половодье, -- иди прямо! Везде тебедорога... Но --знай время, когда и за
правеж взятьсянадо... Водасбыла, --там, гляди, мель,тамкарча,там
камень; все этонадо усчитатьивовремя обойти, чтобы кпристани доплыть
целому...
-- Я доплыву! -- сказал мальчик, уверенно и гордо глядя на отца.
--Ну? Храброговоришь! -- Игнатзасмеялся.Итеткатожеласково
засмеялась.
СовременипоездкисотцомпоВолгеФомасталболеебойкими
разговорчивым с отцом, теткой, Маякиным.Но на улице или где-нибудь в новом
длянего месте,причужих людях, онхмурилсяи посматривал вокругсебя
подозрительно и недоверчиво, точно всюду чувствовал что-товраждебноеему,
скрытое от него и подстерегающее.
Ночамииногдаон вдругпросыпалсяи подолгу прислушивался ктишине
вокруг,пристальнорассматривая тьмуширокораскрытыми глазами. Пред ним
претворялись в образы и картины рассказыотца. Он незаметно для себяпутал
ихсосказками теткиисоздавалхаоссобытий,в которомяркие краски
фантазиипричудливопереплеталисьссуровымитонамидействительности.
Получалось что-то огромное, непонятное; мальчик закрывал глаза, гнал от себя
всеэто ихотелбыостановитьигрувоображения, пугавшуюего.Ноон
безуспешнопыталсяуснуть,акомнатавсетеснеенаполняласьтемными
образами. Тогда он тихо будил тетку:
-- Тетя... А тетя...
-- Что? Христос с тобой...
-- Я приду к тебе, -- шептал Фома.
-- Пошто? Спи-ка, милушка моя... спи...
-- Я боюсь! -- сознавался мальчик.
-- А ты прочитай про себя "да воскреснет бог" и перестанешь бояться-то.
Фомалежит сзакрытыми глазами и читает молитву. Тишина ночи рисуется
преднимввидебескрайнегопространства темнойводы,онасовершенно
неподвижна,-- разлиласьвсюду изастыла,нет ниряби на ней,нитени
движения, ив ней тоже нет ничего, хотя она бездонно глубока.
Очень страшно
смотретьодномуоткуда-то сверху, из тьмы, на этумертвуюводу... Но вот
раздается звук колотушкиночного сторожа,и мальчик видит, что поверхность
водывздрагивает, поней,покрываяеерябью,скачуткруглые,светлые
шарики... Ударвколокол наколокольне заставляет всюводу всколыхнуться
одниммогучимдвижением,ионадолго плавно колышется отэтогоудара,
колышетсяибольшоесветлое пятно, освещаетее, расширяется от ее центра
куда-то в темную дальи бледнеет,тает. Снова тоскливыйи мертвый покой в
этой темной пустыне...
-- Тетя... -- умоляюще шепчет Фома.
-- Асиньки?
-- Я к тебе приду...
-- Да иди, иди, роднуша моя...
Перебравшись на постель к тетке, он жмется к ней и просит:
-- Расскажи что-нибудь...
-- Ночью-то? -- сонно протестует тетка.
-- Пожа-алуйста...
Еенеприходится долго просить.Позевывая,осипшим от снаголосом,
старуха, закрыв глаза, размеренно говорит:
-- Ивот,сударь ты мой, в некотором царстве, в некотором государстве
жили-былимуждажена,ибылионибедные-пребедные!..Ужтакие-то
разнесчастные, что и есть-то им было нечего. Походят этоони по миру, дадут
им где черствую, завалящую корочку, -- тем они день и сыты. И вот родилось у
них дите...родилось дите -- крестить надо,а как они бедные,угостить им
кумовдагостей нечем,-- не идет к нимникто крестить! Они и так, они и
сяк,--нетникого!..Ивзмолилисьонитогдакогосподу:"Господи!
Господи!.."
Фома знает эту страшную сказку о крестнике бога, не раз он слышал ееи
уже заранее рисуетпред собой этогокрестника: вот он едет на белом коне к
своим крестным отцу и матери, едет вотьме, попустыне, и видит вней все
нестерпимыемуки,коим осужденыгрешники...Ислышит он тихиестоныи
просьбы их:
"О-о-о! Человече! спроси у господа, долго ли еще мучиться нам?"
Тогдамальчику кажется, что это онсам едет в ночи на беломконе,к
немуобращены стоныи моления. Сердце егосжимается,слезы выступаютна
глазах, он крепко их закрыл и боится открыть, беспокойно возясь в постели...
-- Спи, дитятко мое, Христос с тобой! -- говорит старуха, прерывая свою
повесть о муках людей.
Утром после такой ночи Фома вставал, торопливо мылся, наскоро пил чай и
бежал в училище, снабженныйсдобными исладкими пирожками,-- их там ждал
всегда голодный Ежов, питавшийся от щедрот своего богатого товарища.
-- Припер пожрать? -- встречалон Фому, поводя своим острым носом.--
Давай, а то я ушел издому без ничего... Проспал,черт е дери, --до двух
часов ночи все учился... Ты задачи сделал?
-- Не сделал.
-- Эх ты, карамора! Ну, я их тебе сейчас раскатаю!
Впиваясь впирог мелкими, острыми зубами, онмурлыкал,каккотенок,
притопывалвтактлевой ногой и в то жевремя решал задачу, бросаяФоме
короткие фразы:
-- Видал? В час вытекло восемь ведер.