По ночам на улицах раздевают
кого ни попало. Ведет себя как бандит...Чтожеэтотакое?Кудаидет
реквизированное?.. И, знаете, ревкомснимподелатьничегонеможет.
Боятся... Не верю я, чтобы он был идейным человеком...Пролетарскойидее
он больше вреда наделает, чем... (Но тут Тетькин, видя, что далекозашел,
отвернулся, сопнул и опять, уже без слов, стал прикладывать руки к груди.)
- Я вас не понимаю, господин подполковник, - проговорил Рощинхолодно.
- Разные там Бройницкие икомпанияиестьСоветскаявластьдевяносто
шестой пробы... Их не оправдывать, - бороться с ними, не щадя живота...
- Во имя чего-с? - поспешно спросил Тетькин.
- Во имя великой России, господин подполковник.
- А что это такое-с? Простите, я по-дурацки спрошу: великая Россия, - в
чьем,собственно,понимании?Ябыхотелточнее.Впредставлении
петроградскоговысшегосвета?Этоодно-с...Иливпредставлении
стрелкового полка, в котором мы свамислужили,геройскипогибшегона
проволоках? Или московского торговогосовещания,-помните,вБольшом
театре Рябушинский рыдал о великой России? Это-ужеделотретье.Или
рабочего,воспринимающеговеликуюРоссиюпопраздникамизгрязной
пивнушки? Или - ста миллионов мужиков, которые...
- Да, черт вас возьми... (Катя быстро под столомсжалаРощинуруку.)
Простите,подполковник.Досихпормнебылоизвестно,чтоРоссией
называласьтерриторияводнушестуючастьземногошара,населенная
народом,прожившимнанейвеликуюисторию...Можетбыть,
по-большевистскому это и не так... Прошу прощения... (Он горько усмехнулся
сквозь трудно подавленное раздражение.)
- Нет, именно так-с... Горжусь... И лично я вполне удовлетворен,читая
историю государства Российского. Но сто миллионовмужиковкнигэтихне
читали.Инегордятся.Онижелаютиметьсвоюсобственнуюисторию,
развернутую не в прошлые, а в будущие времена... Сытую историю...Сэтим
ничего не поделаешь. К тому же у них вожди -пролетариат.Этиидутеще
дальше - дерзают творить, так сказать,мировуюисторию...Сэтимтоже
ничего не поделаешь... Вы меня винитевбольшевизме,ВадимПетрович...
Себя я виню в созерцательности, - тяжелый грех. Но извинение -вбольшой
утомленности от окопной жизни. Со временем надеюсь стать более активными
тогда, пожалуй, не возражу на ваше обвинение...
Словом, Тетькин ощетинился, покрасневшийчерепегопокрылсякаплями
пота. Рощин торопливо, не попадая крючкамивпетли,застегивалшинель.
Катя,всясморщившись,гляделатонамужа,тонаТетькина.После
тягостного молчания Рощин сказал:
- Сожалею, что потерял товарища. Покорно благодарю за гостеприимство...
Не подавая руки, он пошел из комнаты.
..
Не подавая руки, он пошел из комнаты. Тогда Катя, всегда молчаливая,-
"овечка", - почти крикнула, стиснув руки:
- Вадим, прошу тебя - подожди... (Он обернулся, поднявброви.)Вадим,
ты сейчас не прав... (Щеки у нее вспыхнули.) С таким настроением, с такими
мыслями жить нельзя...
- Вот как! - угрожающе проговорил Рощин. - Поздравляю...
- Вадим, ты никогда не спрашивал меня, я не требовала, не вмешивалась в
твои дела... Я тебе верила... Но пойми, Вадим, милый, то, что тыдумаешь,
- неверно. Я давно, давно хотела сказать...Нужноделатьчто-тосовсем
другое... Не то, зачем ты приехал сюда... Сначала нужно понять... И только
тогда, если ты уверен (опустив руки,отужасноговолненияонаихвсе
заламывала под столом)... если ты так уверен, что можешь взять это на свою
совесть, - тогда иди, убивай...
- Катя! - зло, как от удара, крикнул Рощин. - Прошу тебя замолчать!
- Нет!.. Я говорю так потому, что безумно тебя люблю...Тынедолжен
быть убийцей, не должен, не должен...
Тетькин, не смея кинуться ни к ней, ни к нему, повторял шепотом:
- Друзья мои, друзья мои, давайте поговорим, договоримся...
Но договориться было уже нельзя. Все накипевшее в Рощинезапоследние
месяцы взорвалось бешеной ненавистью. Он стоял в дверях,вытянувшею,и
глядел на Катю, показывая зубы.
- Ненавижу, - прошипел. - К черту!.. С вашейлюбовью...Найдитесебе
жида... Большевичка... К черту!..
Он издал горлом тот же мучительный звук, как тогда ввагоне.Вот-вот,
казалось,онсорвется,будетбеда...(Тетькиндвинулсядаже,чтобы
загородить Катю.) Но Рощин медленно зажмурился и вышел...
Семен Красильников,сидяналазаретнойкойке,хмурослушалбрата
Алексея. Гостинцы, присланные Матреной - сало, курятина, пироги, -лежали
в ногах на койке. Семен на них не глядел. Былонхуд,лицонездоровое,
небритое, волосы от долгого лежания свалялись, худыбылиногивжелтых
бязевых подштанниках. Он перекатывал из руки в рукукрасноеяичко.Брат
Алексей, загорелый, с золотистой бородкой, сидел натабуретке,расставив
ноги в хороших сапогах, говорил приятно, ласково, а скаждымегословом
сердце Семена отчуждалось.
- Крестьянская линия - само собой, браток,рабочие-самособой,-
говорил Алексей. - У нас на руднике "Глубоком" сунулись рабочие в шахту-
она затоплена, машины не работают, инженеры все разбежались. А жрать надо,
так или нет? Рабочие все до одного ушли в Краснуюгвардию.Ихинтересы,
значит, углублять революцию. Так или нет? А наша, крестьянская революция -
всего шесть вершков чернозему. Наше углубление - паши, сей, жни.Верноя
говорю? Все пойдем воевать, аработатьктобудет?Бабы?Имоднимсо
скотиной дай бог справиться. А земля любит уход, холю.Воткак,браток.
Поедем домой, на своих харчах легче поправишься. Мы теперь сземлицей.А
рук нет. Боронить, сеять, убирать, - разве мы одни сМатренойсправимся?
Кабанов у нас теперь восемнадцать штук, коровешкувторуюприсмотрел.На
все нужны руки.