Семен хотя ещебылслаб,
но лег спать с женой и заснул, обвитый за шею ее горячей рукою. А наутро -
открыл глаза - в хате было прибрано, тепло. Матрена, посверкиваяглазами,
белозубой улыбкой, месила тесто. Алексей скоро должен был приехать споля
завтракать. Весенний свет лился в чистые окошечки, блестели листы фикусов.
Семен сел на кровати, расправился: как будтовдвоеприбылоздоровьяза
вчерашний день, за этуночь,проспаннуюсМатреной.Оделся,помылся,
спросил - где у брата бритва? - в егокомнатеуокошкапередосколком
зеркала побрился. Вышел на улицу, стал у ворот ипоклонилсясидевшемуу
соседей в палисаднике древнему старику,помнившемучетырехимператоров.
Старик снял шапку, важно нагнул голову - иопятьсидел,ровнопоставив
мертвые ноги в валенках, ровно сложив жиловатые руки на клюке.
Знакомая улица в этот час была пуста.Междухатамивиднелисьдалеко
уходящиеполосызеленей.Накурганах,нагоризонте,кое-гдестояли
распряженные телеги. Семен поглядел налево, - над меловымобрывомлениво
вертели крыльями две мельницы. Пониже, на склоне, среди садов и соломенных
крыш белела колокольня. За еще прозрачнойрощейгорелиотсолнцаокна
бывшего княжеского дома. Кричали грачи над гнездами. Ироща,икрасивый
фасад дома отражались в заливном озере. Там у воды лежаликоровы,бегали
дети.
Семен стоял и поглядывал исподлобья, засунув руки в просторныекарманы
братниной свитки. Глядел, и находила печаль емунасердце,ипонемногу
сквозь прозрачные волны "жара, струящиеся над селом, над лиловыми садами и
вспаханной землей, видел он уже не этот мир и тишину. Подъехал Алексейна
телеге, еще издали весело окликнул. Отворяя ворота,внимательновзглянул
наСемена.Распрягмеринаисталмытьрукинадвореподвисячим
рукомойником.
- Ничего, браток, обтерпишься,-сказалонласково.-Ятоже,с
германского фронта вернулся, ну - не глядел бы ни на что: кровь вглазах,
тоска... Ах, будь она, эта война, проклята... Идем завтракать.
Семен промолчал. Но и Матрена заметила, что муж невесел. После завтрака
Алексей опять уехал в поле. Матрена,босая,подоткнувшись,ушлавозить
навоз на второй лошади. Семен лег на братнину постель. Ворочался,немог
уснуть. Печаль томила сердце. Стиснув зубы, думал: "Не поймут, иговорить
нечего с ними". Но вечером,когдавышливтроемпосидетьуворот,на
бревнышке, Семен не выдержал, сказал:
- Ты, Алексей, винтовку бы все-таки вычистил.
- А ну ее к шуту... Воевать, браток, теперь сто лет не будем.
- Рано обрадовались. Рано фикусы завели.
- А ты несерчайраньше-товремени.-Алексейраскурилтрубочку,
сплюнул между ног. - Давай говорить по-мужицки, мы не на митинге.Яведь
это все знаю, что на митингах говорят, - самкричал.Толькоты,Семен,
умей слушать, что тебе нужно, ачеготебененужно-этопропускай.
Скажем, - землютрудящимся.Этосовершенноверно.
Теперь,скажем,-
комитеты бедноты. У нас в селе мы этих комитетчиковвзнуздали.Авонв
Сосновке комитет бедноты что хочет, то и делает, такиереквизиции,такое
безобразие, - хоть беги. Именье графа Бобринскоговсеушлоподсовхоз,
мужикам земли ни вершка ненарезали.Актовкомитете?Двоеместных
бобылей безлошадные, остальные -шутихзнаеткто,пришлые,какие-то
каторжники... Понял али нет?
- Эх, да не про то я... - Семен отвернулся.
- Вот то-то, что не про то, а я про то самое. В семнадцатом году и я на
фронте кричал про буржуазию-то. А хлопнуло, - дай богемуздоровья,кто
меня хлопнул тогда пулей в ногу, -сразуэвакуировалсядомой.Вижу,-
сколько ни наешь, на другой день опять есть хочется. Трудись...
Семен постучал ногтями по бревну:
- Земля под вами горит, а вы спать легли.
- Может быть, у вас во флоте, - сказал Алексей твердо, - или вгородах
революция и не кончилась... Аунасонакончилась,кактолькоземлю
поделили. Теперь вот что будет: уберемся мы с посевом, ипримемсямыза
комитетчиков. К петрову дню ни одного комитета бедноты не оставим.Живыми
в землю закопаем. Коммунистов мы не боимся. Мы ни дьявола небоимся,это
ты запомни...
- Будет тебе, Алексей Иванович, гляди - он весь дрожит,-проговорила
Матрена тихо. - Разве можно с больного спрашивать?
- Не больной я... Чужой я здесь! - крикнулСемен,всталиотошелк
плетню.
На том разговор и кончился.
В полосе уже погасшей зари летали две мыши, два чертика. Кое-гдегорел
свет в окошках, - кончали ужинать. Издалекадоносиласьпесня-девичьи
голоса. Вот песня оборвалась, и по широкой,погруженнойвсумракулице
понесся дробный стуккопыт.Скакавшийприостановился,что-токрикнул,
опять пустил коня. Алексей вынул изо рта трубку, прислушиваясь. Поднялся с
бревен.
- Несчастье, что ли? - сказала Матрена дрогнувшим голосом.
Наконец показался верхоконный, - парень без шапки скакал, болтая босыми
ногами...
- Немцы идут! - крикнул он. - В Сосновке уже четырех человек убили!..
После заключения мира, к середине мартапоновомустилю,германские
войска по всей линии от Риги доЧерногоморяначалинаступление-на
Украину и Донбасс.
Немцы должны были получить по мирному договору с Центральнойрадой75
миллионов пудов хлеба, 11 миллионов пудов живого скота, 2 миллиона гусей и
кур, 2 1/2 миллиона пудов сахару, 20 миллионов литров спирта, 2 1/2 тысячи
вагонов яиц, 4 тысячи пудов сала, кроме того - масло, кожу, шерсть, леси
прочее...
Немцы наступали на Украину по всем правилам - колоннами зелено-пыльного
цвета в стальных шлемах. Слабые заслоны красныхвойсксметалисьтяжелой
германской артиллерией.
Шливойска,автомобильныеобозы,огромныеартиллерийскиепаркис
орудиями, выкрашенными изломанными линиями в пестрые цвета, гремелитанки
и броневые автомобили, везли понтоны, целые мосты для переправ. Жужжалив
небе вереницы аэропланов.