Почемужеэтотчеловек любви,
человектонких и богатых чувств, которыйтак глубоконаслаждался ароматом
цветов, утреннимсолнцем,любилсвоегоконя,восхищалсяполетомптиц,
музыкой, почему он был одержим идеей стать духовным лицом и аскетом? Нарцисс
многоразмышлялобэтом.Он знал,чтоотецГольдмунда поддерживал эту
одержимость. Ане мог ли он еенарочно вызвать? Какими чарами околдовал он
сына, что тотповерил втакое предназначение идолг? Что за человекэтот
отец?
Хотя оннамеренночастозаводил о нем разговор,иГольдмунд немало
рассказывал о нем, Нарцисс все-такине мог представить себе этого отца,не
могувидеть его. Развеэтоне странно, не подозрительно?Когда Гольдмунд
говорил о форели, которую ловил мальчиком,когда описывал бабочку, подражал
крику птицы,рассказывалотоварище,особакеили нищем,то возникали
картины, что-то виделось.Когдаже онговорил о своемотце, невиделось
ничего. Нет, еслибы этот отецбылдействительнотаким важным,сильным,
влиятельным лицом вжизни Гольдмунда, он иначе описывал бы его! Нарцисс был
невысокогомненияобэтомотце,он ненравилсяему;ондажеподчас
сомневался, а был ли он действительно отцом Гольдмунда? Он казалсякаким-то
пустымидолом. Но откуда жеу него этавласть?Как же он сумел наполнить
душу Гольдмунда мечтаниями, по сути столь чуждыми его душе?
ИГольдмунд многоразмышлял. Какни глубоко чувствовал онсердечную
любовьсвоегодруга,у неговсе времябыло тягостноечувство,что тот
принимаетегонедостаточновсерьезиобращаетсяс нимнемногокакс
ребенком. А к чему это друг постоянно дает емупонять, что он не такой, как
он?
Между тем этиразмышленияне заполняли дни Гольдмундацеликом. Долго
размышлятьон вообще не любил. Было многодругих занятий в течение долгого
дня. Он часто пропадалу брата привратника, с которым былвочень хороших
отношениях.Хитростьюи уговорамион всегда добивалсяразрешениячасок-
другойпоскакатьнаБлессе;егооченьполюбили идругие,жившиепри
монастыре,умельника,кпримеру;частенькосегоработникомони
подстерегаливыдру или пеклилепешкииз тонкойпрелатскоймуки, которую
Гольдмундизвсехсортовмог определить с закрытыми глазами,толькопо
запаху. Хотя они много временипроводил сНарциссом, оставалось все-таки
немалочасов,в которыеонпредавался своим давним привычкам и радостям.
Церковная служба тоже была для него по большей части радостью; он охотно пел
в ученическомхоре, любил читать молитвы почеткамперед любимым алтарем,
слушал прекрасную, торжественную латынь мессы, смотрелсквозьклубы ладана
насверкающую золотом утварьи убранство,наспокойные, почтенные фигуры
святых,стоящих на колоннах, евангелистов с животными, Иаковав шляпе ис
сумкой паломника.
Эти формы влекли его, каменные и деревянные эти фигуры воображались ему
таинственным образом связанными сеголичностью,чем-то вроде бессмертных
всезнающих крестных,заступникови проводников в егожизни. Точно также
чувствовалон любовь и тайную дивную связь с колоннами икапителями окон и
дверей,орнаментамиалтарей, с этими прекраснопрофилированными опорами и
венками,с этимицветами и бурноразросшимися листьями,выступавшимииз
камняколонн,таквыразительнообрамляя их.Емуказалосьдрагоценной,
сокровенной тайной, что, кроме природы, ее растений и животных, была еще эта
вторая, немая,созданная людьми природа, этилюди, животныеи растения из
камня идерева. Нередкоон проводил время, срисовывая этифигуры,головы
животныхипучкилистьев,а иногдапытаясь рисовать и настоящиецветы,
лошадей, лица людей.
И ещеон очень любил церковное пение, особенно песнопениядеве Марии.
Он любилчеткийстрогийход этихпеснопений,их постоянно повторяющиеся
мольбы и восхваления. Он молитвенно следовал их почтительному смыслу или же,
забываясмысл,лишьлюбовалсяторжественнымиразмерамиэтихстихов,
наполняясьими,растянутымиглубокимизвуками,полнозвучнымигласными,
благочестивымиповторами.Вглубинесердцаонлюбилнеученость,не
грамматикуи логику, хотя внихбылакрасота, амиробразовизвуков
литургии.
Всесноваи снова он ненадолгопрерывалтакже возникшее между ним и
ученикамиотчуждение. Ему было неприятно и скучно подолгу чувствоватьсебя
отверженным,окруженным холодностью;он тосмешилворчливогососедапо
парте, то заставлял болтать молчаливого соседа вдортуаре, быстро добивался
своего иотвоевывалнасвою сторону несколькоглаз,нескольколиц,не
сколько сердец. Два раза из-за таких сближений, совершенно того не желая, он
был приглашен "пойти в деревню". Тут он испугалсяи быстро отступил. Нет, в
деревню онбольшене ходил, и ему удалось забыть девушку с косами, никогда
не вспоминать о ней или почти никогда.
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА
Долго оставались напрасными попытки Нарцисса раскрыть тайну Гольдмунда.
Долго казались тщетнымиегостаранияпробудитьего,научитьязыку,на
котором можно было бы сообщить тайну. Из того, что друграссказывалемуо
своемпроисхождениииродине,неполучалоськартины.Былсмутный,
бесформенный, но почитаемый отец, да легенда о давно пропавшей илипогибшей
матери, от которой осталосьлишь смутное воспоминание.Постепенно Нарцисс,
умело читавшийв душах,понял, что его друг относится к людям, для которых
утраченачасть их жизни,которыепод давлением какой-то необходимости или
колдовствавынужденыбыли за-бьпъ частьсвоегопрошлого.Онпонял, что
просто расспросы и поучения здесьбесполезны,он видел также, что чересчур
полагался на силу рассудка и много говорил по напрасну.