Онпонял, что
просто расспросы и поучения здесьбесполезны,он видел также, что чересчур
полагался на силу рассудка и много говорил по напрасну.
Но не напраснабыла любовь, связывавшая его с другом, и привычка много
бывать вместе.Несмотрянаглубокоеразличиесвоих натур,обамногому
научилисьдруг удруга;междуниминаряду с языкомрассудка постепенно
возник языкдуши и знаков, подобнотому как между двумя поселками,помимо
дороги, покоторой ездят кареты и скачут рыцари,возникает много забавных,
обходных, тайных дорожек; дорожка для детей, тропа влюбленных, едва заметные
ходы собаки кошек.Посте пенно одухотворенная сила воображения Гольдмунда
какими-то магическими путями проникла в мысли и языкдруга, и он научился у
Гольдмундапонимать исочувствоватьбез слов. Медленно вызревали всвете
любви новые связи от души к душе, лишь потом приходилислова. Так однажды в
одинсвободныйотзанятийденьв библиотеке неожиданнодляобоихмеж
друзьямисостоялсяразговор-разговор, которыйкоснулсясамой сути их
дружбы и многое осветил новым светом.
Ониговорили обастрологии, которой незанимались в монастыре, и она
была запрещена. Нарцисс сказал, что астрология - это попытка вместипорядок
в систему во все многообразие характеров, судеб и предопределении людей. Тут
Гольдмунд вставил: "Тыпостоянно говоришь о различиях - постепенно я понял,
что это твоя самая главнаяособенность. Когда ты говоришь о большой разнице
между тобой и мной, например, то мне кажется, что она состоит не в чем ином,
как в твоей странной одержимости находить различия!"
Нарцисс: "Правильно, ты попал в точку.В самом деле: для тебя различия
не оченьважны,мне же они кажутся единственно" важными.Я по сутисвоей
ученый, мое предназначение -наука. А наука -цитирую тебя - действительно
не что иное как"одержимость находить различия"! Лучше нельзя определить ее
суть. Длянас,людей науки, нет ничеговажнее как устанавливать различия,
наука называется искусством различения. Например, найти в человеке признаки,
отличающие его от других, значит познать его".
Гольдмунд: "Ну,да. На одном крестьянские башмаки, он - крестьянин, на
другом корона, он- король. Это, конечно, различия. Ноони видныи детям,
без всякой науки".
Нарцисс: "Но если крестьянини король одеты одинаково, ребенок ужене
различит их".
Гольдмунд: "Да и наука тоже".
Нарцисс:"Аможетбыть, все-такиразличит. Она,правда,неумнее
ребенка,чтоследует признать, но она терпеливее, оназамечает нетолько
самые общие признаки".
Гольдмунд: "Любой умный ребенок делает то же самое. Он узнает короля по
взоруили манере держаться. Аговорякороче, вы, ученые, высокомерны,вы
всегда считаетенас,других,глупее.Можнобез всякой науки бытьочень
умным".
Нарцисс:"Меня радует, чтотыначинаешьэтопонимать. Аскороты
поймешь также, что яне имею в виду ум, когда говорю о различии между тобой
и мной.
Аскороты
поймешь также, что яне имею в виду ум, когда говорю о различии между тобой
и мной. Я ведьнеговорю:ты умнее илиглупее, лучшеили хуже. Я говорю
только: ты - другой".
Гольдмунд: "Этонетрудно понять. Ноты говоришь не только о различиях
признаков,ты частоговоришь оразличияхсудьбы, предназначения. Почему,
например, утебя должно быть иноепредназначение, чем у меня. Ты, как и я,
христианин, ты, каки я,решил жить в монастыре, ты, каки я, сыннашего
доброго Отца нанебесах.У нас одна и та же цель: вечное блаженство. У нас
одно и то же предназначение: возвращение к Богу".
Нарцисс: "Очень хорошо.По учебнику догматики,одинчеловек и впрямь
точнотакой же.как другой, авжизни нет. Мне кажется,любимыйученик
Спасителя, на чьей груди Онотдыхал, идругой ученик,который Его предал,
имели, пожалуй, не одно и то же предназначение".
Гольдмунд: "Ты просто софист,Нарцисс! Такимпутем мы не станем ближе
друг другу".
Нарцисс: "Мы никаким путем не станем ближе друг другу".
Гольдмунд: "Не говори так!".
Нарцисс:"Яговорю серьезно. Наша задачасостоитневтом,чтобы
сближаться другсдругом, как нельзя сближать солнце и луну, мореи сушу.
Нашацель состоит не в том, чтобы переходитьдруг в друга, но узнатьдруг
друга и видеть и уважать в другом то, что он есть: противоположность другого
идополнение".ПораженныйГольдмундопустилголову,лицоегостало
печальным.
Наконецонсказал: "Поэтомуты такчастоне принимаешьмоимысли
всерьез?"
Нарцисспомедлилнемногосответом.Затемсказалясным,твердым
голосом:"Поэтому. Тыдолженприучить себя, милый Гольдмунд, ктому, что
всерьез я принимаю только тебя самого.Bерь мне,я принимаю всерьез каждый
звук твоего голоса, каждый твой жест, каждуютвою улыбку.А твои мысли,к
нимя отношусьменее серьезно. Я принимаю всерьезвтебе то,что считаю
существенным и неизбежным. Почему ты придаешь такое большое значениеименно
своим мыслям, когда у тебя столько других дарований?"
Гольдмундгорькоулыбнулся:"Яжеговорил, тывсегдасчитал меня
ребенком!"
Нарциссоставалсянепреклонным:"Некоторыетвоимыслиясчитаю
детскими. Вспомни, мытолькочтоговорили, чтоумныйребеноксовсем не
глупееученого. Но если ребенокбудет рассуждатьо науке, ученыйведь не
примет это всерьез".
Гольдмундгорячовозразил: "Дадаже если мыговорим нео науке, ты
подсмеиваешься надо мной! Утебя, например,всегда получается так, что моя
набожность,мои старанияпродвигатьсяв учебе,мое желаниебыть монахом
всего лишь ребячество!"
Нарцисс серьезно посмотрел на него: "Я принимаю тебя всерьез, когдаты
Гольдмунд.