НикогдаНарцисс не был настоятелюстоль мало приятен, как сегодня.И
все-таки-какхорошо этотпедантвсеразгадал, как хорошо,казалось,
разбирается в деле Гольдмунда!
В заключение спрошенныйещераз о сегодняшних обстоятельствах Нарцисс
сказал:
-Сильноепотрясение, котороепережилсегодняГольдмунд,небыло
вызвано мной умышленно. Я напомнил ему о том, что он не знает сам себя,что
он забыл свое детство и мать. Какое-то из моих слов, должно быть, задело его
ипроникловтотемное,против чего ядавно борюсь.Онбылкаким-то
отсутствующим и смотрел на меня, как бы не узнавая ни меня, ни себясамого.
Я часто говорил ему, что он спит, что он не бодрствует по-настоящему. Теперь
он пробудился, в этом я не сомневаюсь.
Онбылотпущенбез наказания,новременно ему запрещалось посещать
больного.
МеждутемпатерАнсельмраспорядилсяположитьбесчувственногона
постельисел возленего. Возвращатьего всознание сильными средствами
казалось емунеразумным.Юношавыгляделслишкомплохо.Благожалательно
смотрел старик с морщинистым добрым лицом наюношу. Прежде всего он пощупал
пульсипослушалсердце.Конечно,думалон,мальчугансъелчто-то
неудобоваримое, горсть кислицыили еще какой-нибудь дряни,дело известное.
Язык оннемогпосмотреть.ОнлюбилГольдмунда,но егодруга,этого
скороспелогослишкоммолодого учителя, терпеть немог. Ивот,нате вам.
ОпределенноНарциссвиноватвэтойглупойистории.Зачемнужнобыло
связываться такому живому, ясноглазому мальчику, сыну природы, именно с этим
высокомернымученым, этим заносчивым грамотеем, длякоторого его греческий
важнее всего живого в мире!
Когдадолгое время спустя дверьотворилась и вошелнастоятель, патер
все ещесидел, пристально смотряна лицолежащегобезсознания.Что за
милое, юное, беззлобное лицо, и вот сидишь возле, хочешь помочь и не можешь.
Конечно, причиноймогли быть колики,онбыраспорядился дать глинтвейну,
можетбыть,ревеню.Ночемдольшеонсмотрелна бледноедозелени,
искаженноелицо,тем болеесклонялсякдругомуподозрению,внушающему
большие опасения. У патера Ансельма был опыт. Не раз за свою долгую жизнь он
видал одержимых.Он медлил высказать свое глубокоеподозрение дажесамому
себе. Лучше подождатьипонаблюдать.Но,думалонмрачно, еслибедный
мальчик действительно одержим, то виновника не придется далеко искать, и ему
не поздоровится.
Настоятельподошелближе,посмотрелнабольного,приподнялему
осторожно веко.
- Можно его разбудить?- спросил он.
- И хотелбы ещеподождать.Сердцездорово.К немунельзяникого
пускать.
- Есть опасность?
-Думаю,чтонет.
К немунельзяникого
пускать.
- Есть опасность?
-Думаю,чтонет.Никакихповреждений,никакихследов удараили
падения. Он безсознания, может быть,это колики.При очень сильнойболи
теряют сознание. Если бы было отравление,был бы жар. Нет, он придет в себя
и будет жить.
- А не может ли это быть из-за душевного состояния?
- Не стану отрицать. Но ведь ничего неизвестно? Может быть, он сильно
испугался? Известие о смерти? Серьезный спор, оскорбление? Тогда все было бы
ясно.
- Мы этого не знаем. Позаботьтесь, чтобы кнему никого не пускали. Вас
япрошу побытьс ним, покаон непридетвсебя.Если ему станет хуже,
позовите меня, даже среди ночи.
Перед уходом старик ещераз наклонился над больным;он вспомнил о его
отце и том дне, когда этот красивый милый белокурый мальчик прибыл к нему, и
как все сразу полюбили его. И он с удовольствием смотрел на него. Но в одном
Нарцисс был действительно прав: ни в чем этот мальчик не был похож на своего
отца!Ах,сколько повсюдузабот,какнесовершенны все наши дела!Уж не
упустилончеговэтом бедноммальчике?Развеэто дело,чтоникто в
монастырене знал обэтомученике больше,чемНарцисс?Мог литот ему
помогать,когдасамещебылпослушником,небылнибратом,ни
рукоположенным,да и все мысли ивзглядыего так непривычновысокомерны,
даже почти враждебны?Бог знает,может быть,и с Нарциссом он давно ведет
себя неправильно? Бог знает, нескрывает ли он за маской послушания дурное,
может, он язычник? И завсе. что когда-нибудь выйдет из этих молодых людей,
за все он в ответе.
Когда Гольдмунд пришел в себя, былотемно.Головаказаласьпустой и
кружилась. Онпонял, что лежит в постели, но не знал где,он и не думал об
этом,ему быловсеравно. Но где он побывал?Откудавернулся,из какой
чужбиныпереживаний?Он был где-то, оченьдалеко отсюда, он что-то видел,
что-то необычайное, что-то чудесное, и страшное, и незабываемое - и все-таки
он его забыл. Где же это было? Что это там всплыло перед ним. такое большое,
такое скорбное, такое блаженное,и опять исчезло?
Онвслушивался в глубинусебя, в то,где сегодня что-то прорвалось и
что-то произошло - что же это было?Беспорядочный ройобразов навалился на
него, он видел собачьиголовы, три собачьихголовы и вдыхал аромат роз.О
какему былотяжело!Он закрыл глаза.О какужасно тяжелоему было! Он
заснул опять.Снова проснулся и как раз в тот момент, когда мирсновидений
ускользал от него, он увидел этот образ,он обрел его ивздрогнул как бы в
мучительномнаслаждении. Онувидел,онпрозрел. ОнвиделЕе. Онвидел
Великую, Сияющую, с ярким цветущим ртом, блестящими волосами. Онвидел свою
мать. Одновременно ему послышался голос: "Ты забыл свое детство" Чейже это
голос?Он прислушался, подумал и вспомнил. Это был Нарцисс.