Потом,проснувшись, ядумаю."О, как
хорошо, как великолепно, что он ещездесь, и я его увижу, может, еще неделю
или хоть день, но он еще здесь!"
ОднаждыГольдмунд проснулся,едва забрезжилдень, и какое- товремя
лежал в постели в раздумье, окруженный картинами сна, но без связи. Он видел
во сне свою мать иНарцисса, обоих он еще отчетливо видел. Освободившись от
нитей сна, он обратил внимание на своеобразный свет,проникающийсегодня в
маленькое окно. Он вскочил иподбежал к окну, карниз, крыша конюшни, ворота
и все, что быловидно заокном, мерцало го лубовато-белым светом, покрытое
первым зимнимснегом.Противоположностьмеждубеспокойством его сердца и
спокойнымбезропотнымзимниммиромпоразилаего.какспокойно,как
трогательно икротко отдавались пашняи лес,холмы и рощи солнцу,ветру,
дождю,засухе,снегу, каккрасиво с нежным страданием неслисвоеземное
бремя кленыи осины! Нельзя ли быть, какони, нельзя ли у них поучиться? В
задумчивости онвышел водвор,походил по снегуипотрогалего руками,
заглянул в сад, и за высоко занесенным заборомувидел пригнувшиеся от снега
кусты роз.
Назавтрак ели мучной суп,все говорили о первом снеге, все барышни в
томчисле-уже побывали на улице. Снегвэтомгодувыпал поздно, уже
приближалось Рождество.Рыцарьрассказало южных странах,гдене бывает
снега.Ното,чтосделалоэтотпервыйзимнийденьнезабываемымдля
Гольдмунда, случилось, когда была глубокая ночь.
Сестры сегодняпоссорились, этогоГольдмунд не знал.Ночью,когда в
доме стало тихо итемно, Лидия пришла кнему, как обычно,она молча легла
рядом, положила голову ему на грудь, чтобы слушать, как бьется его сердце, и
утешаться его присутствием. Онабыла расстроена ибоялась, что Юлия выдаст
ее, но нерешалась говорить об этомс любимыми беспокоитьего. Такона
лежалауего сердца,слушая его ласковый шепот ичувствовала его руку на
своих волосах.
Но вдруг-она совсем недолго лежала так - онастрашно испугаласьи
приподнялась с широко открытымиглазами.ИГольдмунд испугался не меньше,
когда увидел, что дверь открылась и в комнату вошла какая-то фигура, которую
он встрахе не сразуузнал.Только когда она подошла вплотную к кровати и
наклониласьнадней,он с замершим сердцемувидел,чтоэтоЮлия.Она
выскользнула из плаща, накинутогопрямо на рубашку, сбросивплащ на пол. С
криком боли, как будтополучивудар ножом, Лидия упала назад, цепляясьза
Гольдмунда. Презрительным и злорадным тоном, но все-таки неуверенным голосом
Юлия сказала. "Я не хочу лежать одна в комнате. Или вы возьмете меня к себе,
и мы будем лежать втроем, или я пойду и разбужу отца".
- Конечно, иди сюда,- сказал Гольдмунд, откинув одеяло.- У тебя же ноги
замерзнут.
Она взобралась, и он с трудом дал ей место на узкой постели, потому что
Лидия неподвижнолежала,спрятав лицов подушку.
- У тебя же ноги
замерзнут.
Она взобралась, и он с трудом дал ей место на узкой постели, потому что
Лидия неподвижнолежала,спрятав лицов подушку.Наконец,ониулеглись
втроем, девушки по обеим сторонам Гольдмунда, и на какой-то момент он не мог
отделатьсяот мысли,что еще недавноэтоположение отвечало бы всемего
желаниям.Со странным смущением и все-таки втайневосхищенно он чувствовал
бедро Юлии со своей стороны.
- Нужно же мне было посмотреть,- начала она опять,- как лежится в твоей
постели, которую сестра так охотно посещает.
Гольдмунд,чтобыуспокоить ее,слегкапотерся щекой оее волосы, а
рукой погладил бедра иколени,как ласкают кошку, она отдавалась молча и с
любопытствомегоприкосновениям, смутночувствуя очарование,не оказывая
сопротивления.Но вовремяэтого укрощенияон одновременноне забывал и
Лидию,нашептываяей на ухослова любви и постепеннозаставив ее хотя бы
поднять лицо и повернуться к нему. Без слов целовал онее рот и глаза, в то
времякакего рукаочаровываласестру,неловкостьистранностьвсего
положения становилисьневыносимыми его сознанию. В то времякакегорука
знакомилась с прекрасным, застывшим в ожидании телом Юлии, он впервыепонял
нетолькокрасоту и глубокуюбезнадежность своейлюбви кЛидии, но и ее
смехотворность. Нужно было, так казалось ему теперь, когда губы его касались
Лидии, а рука Юлии,нужно было или заставить Лидию отдаться, или идти своей
дорогой дальше.Любитьееиотказыватьсяотнеебылобессмысленнои
неправильно.
- Сердце мое,-прошептал онЛидии на ухо,- мы напрасно страдаем,как
счастливымогли бы мыбыть все втроем! Позволь нам сделать то, что требует
наша кровь!
Так как она в ужасе отшатнулась,его страсть бросиласьк другой, и он
сделал ей так приятно, что она ответила долгим сладострастным вздохом.
Когда Лидия услышала этот вздох, ревность сжалаее сердце, как будто в
неговлили яд.Она неожиданно села, сорвала одеяло спостели, вскочила на
ноги и крикнула.
- Юлия, пошли!
Юлия вздрогнула, уже необдуманная силаэтогокрика, которыймог всех
выдать, говорила ей об опасности, и она молча поднялась.
АГольдмунд, все чувства которого были оскорбленыиобмануты, быстро
обнял встающую Юлию, поцеловал ее в обе груди и прошептал ей горячо на ухо
- Завтра, Юлия, завтра!
Лидия стояла в рубашке и босиком, на каменномполу пальцы сжимались от
холода. Онаподняла плащЮлии, набросила егона неежестомстраданияи
смирения, который даже в темноте не ускользнул от той, тронув ее и примирив.
Тихо выскользнулисестрыизего комнаты.Полныйпротиворечивыхчувств,
Гольдмундприслушивался, затаив дыхание,пока вдомене стало совершенно
тихо.
Такиз неестественногоположениявтроеммолодыелюдиоказалисьв
одиночестве, потому что и сестры, добравшись до своей спальни, тоже не стали
разговаривать, алежали одиноко, молча и упрямо каждая в своей постелибез
снаКакой-тодухнесчастьяипротиворечия,демонбессмысленности,
отчужденияидушевногосмятения,казалось,овладелдомом.