Во веки веков, аминь.
Гольдмунд, еще малознакомый с горьким юмороми латынью этогожанра,
правда,немного испугалсявзъерошенного нахала и его мало приятного смеха,
которымтот сопровождал собственныешутки; но что-то все-такипонравилось
емув этом закоренеломбродяге, и онлегко далсебя уговорить продолжать
дальнейший путь вместе, возможно, с убитым волком он и прихвастнул, а может,
и нет, вовсяком случае, вдвоем они будут сильнее, да и не так страшно. Но,
преждечемони двинулисьдальше. Виктор хотел поговорить с крестьянами на
латыни, как он это называл, и расположился у одного крестьянина. Он делал не
так, как Гольдмунд, когда бывал гостем на хуторе или в деревне,он ходил от
хижиныкхижине, заводил скаждой женщинойболтовню, совал нос вкаждую
конюшнюикаждую кухню и,казалось, не собирался покидать деревушку, пока
каждый дом не давал ему что-нибудь в дань. Он рассказывал крестьянам о войне
в чужихстранахипелуочагапесни обитвепри Па-вии,бабушкам он
рекомендовал средства от ломоты в костях и выпадения зубов, качалось, он все
знает и везде побывал, он набивал рубаху под поясом до отказа кусками хлеба,
орехами,сушенымигрушами.СудивлениемнаблюдалГольдмунд,кактот
неустанно проводилсвою линию, тозапугивая,то льстя,как он важничал и
удивлял,говорятонаисковерканнойлатыни,разыгрываяученого, то на
нахальномворовскомжаргоне,замечая острыми,внимательными глазкамиво
время рассказов и монологов каждое лицо, каждый открытыйящик стола, каждую
миску и каждый каравай. Он видел, что это был пронырливый бездомный человек,
тертыйкалач, которыймного повидал и пережил, много голодал и холодал и в
борьбеза скудную жалкую жизнь стал смышленым инахальным.Таквот какие
они, страннички! Неужели и он станет когда-нибудь таким?
Надругойденьониотправилисьдальше,впервыйразГольдмунд
попробовал идтивдвоем.Тридня они былив пути, иГольдмунд научился у
Викторакое-чему.Ставшаяинстинктомпривычкавсесоотноситьстремя
главнымипотребностямибездомного, безопасностьюдляжизни,ночлегоми
пропитанием,многомунаучиластранствовавшеготакдолго.Помалейшим
признакам узнавать близость человеческого жилья, даже зимой,даже ночью или
тщательного проверят!, каждый уголокв лесуили в поле наего пригодность
для отдыхаили ночлега, или при входе вкомнатув один моментопределять
степеньблагосостояния,вкоторойживетхозяин,атакжестепеньего
добросердечия, любопытства и страха - вот это было искусство, которым Виктор
владелмастерски.Что-топоучительноеонрассказывалмолодому товарищу
Гольдмундкак-то возразилему, что неприятноподходить к людямстакими
рассуждениями, что он, не зная всех этихухищрений, на свою простопросьбу
лишьвредкихслучаяхполучалотказв гостеприимстве,длинныйВиктор
засмеялся и сказал добродушно.
"Ну,конечно. Гольдмунд. тебе,должно быть,
везло, тытак молод и хорош собой,даи выглядишьтак невинно,этоуже
рекомендация напостой. Женщинам ты нравишься,а мужчины думают: "Бог мой,
даон безобидный,никомуне причинитзла". Но видишь ли, братец, человек
становиться старше, и на детском лице вырастает борода и появляются морщины,
а на штанах - дыры, инезаметно становишьсяотталкивающими нежелательным
гостем,а вместо юности иневинностиизглазсмотрит толькоголод, вот
тогда- то человекуи приходится становиться твердым и кое-чему научитьсяв
мире, иначе быстренько окажешься на свалке, и собаки будут на тебя мочиться.
По мне кажется, ты и безтого не будешь долгобродяжничать, у тебя слишком
тонкие руки, слишком красивыелоконы, тыопять заберешься куда-нибудь, где
живется получше, в хорошенькую теплую супружескую постель, или в хорошенький
сытый монастырек,или впрекраснонатопленныйкабинет. У тебяиплатье
хорошее, тебя можно принять за молодого барчука".
Всеещесмеясь, он быстро провел рукойпоплатьюГольдмунда, и тот
почувствовал, как рука ищет иощупывает все карманы и швы; он отстранился и
вспомнил освоем дукате. Он рассказывало своем пребыванииу рыцаря и как
заработал себе хорошееплатье знанием латыни. Но Виктор хотел знать, почему
онсредисуровой зимы покинултакоетеплоегнездышко, иГольдмунд,не
привыкшийлгать,рассказалемукое-что о двухдочерях рыцаря. Тут между
товарищамивозникпервый спорВикторсчитал,что Гольдмунд беспримерный
осел, коли простотак ушелиз замка, предоставив девицу ГосподуБогу. Это
следует поправить, уж он-то придумает какОни наведаютсяв замок, конечно,
Гольдмунду нельзя там показываться, но тот может во всем положиться на него.
Оннапишет Лидии письмецо, так,мол.и так, ис ним явится взамокон,
Виктор, и уж, видит Бог, не уйдет, не прихватив всего того и сего, деньжат и
добра.Итак далее.Гольдмунд резко возражал ивспылил;оннехотел и
слышать об этом и отказался назвать имя рыцаря и дорогу к нему. Виктор, видя
его гнев, опять засмеялся,разыгрывая добродушие. "Ну, ну,- сказалон.- не
лезь на рожон! Я только говорю, ты упускаешь хорошую возможность поживиться,
моймилый,аэтонеочень-топриятноинепо-товарищески.Но ты,
разумеется, не хочешь, ты благородный господин, вернешься в замок на конеи
женишьсяна девице! Сколько жеблагородных глупостей в твоей голове! Ну да
как знаешь, отправимся-ка дальше, померзнем".
Гольдмунд был не в настроениии молчал до вечера, нотаккакв этот
деньони не встретили ни жилья, ни каких-либо следов человека, он был очень
благодаренВиктор>, который нашел местодля ночлега, между-двух стволов на
опушке леса сделал укрытие и ложе из еловых веток. Они поели хлеба и сыра из
запасов Виктора,Гольдмунд стыдился своего гнева, сготовностью помогал во
всем,идажепредложил товарищушерстянуюфуфайкуна ночь, онирешили
дежурить поочереди из- за зверей. иГольдмунд дежурилпервым, в то время
какдругойулегсяна еловые ветви.