Никто,
казалось, не замечал этого в прекрасном, сияющем мальчике,ивсе-таки на
немлежала какая-то печать, бремяпроисхождения,тайное предопределение к
искупительной жертве. Даже настоятельне видел этого, хотя отецГольдмунда
сделал ему несколько намеков и ясно выразил желаниенавсегдаоставить сына
здесь в монастыре. Какой-тотайныйпорок, казалось,тяготел над рождением
Гольдмунда,что-тоутаенное,казалось, требовало искупления.Но отецне
очень-то понравился настоятелю, на его слова ивсеего несколько надменное
поведение онответил вежливой холодностью и не придал большого значения его
наме кам.
Другойже,пробудившийлюбовьГольдмунда,былпроницательнееи
предвиделбольшее, но былсдержан.Нарциссочень хорошопонял,чтоза
прелестнаядиковинная птицазалетелатогдак нему. Он,такой одинокий в
своем благородстве, тотчас почувствовал вГольдмунде родственную душу, хотя
тот, казалось, был его противоположностью во всем. Если Нарцисс был темным и
худым,то Гольдмундсветлымицветущим. Нарцисс-мыслитель, и строгий
аналитик, Гольдмунд -мечтательи дитя.Нопротивоположности перекрывало
общее:обабылиблагородны,обабылиотмеченыявнымидарованиямипо
сравнению с другими и оба получили от судьбы особое предзнаменование.
Горячосочувствовал Нарциссэтой юной душе,чейскладисудьбу он
вскоре узнал.Пылковосхищался Гольдмунд своимпрекрасным,необыкновенно
умным учителем.НоГольдмундбылробким;он ненаходилиногоспособа
завоеватьрасположениеНарцисса,какдопереутомлениястаратьсябыть
внимательными смышленым учеником. Инетолькоробостьсдерживалаего.
Удерживалотакжечувство, чтоНарцисс опасен для него.Нельзя было иметь
идеалом иобразцомдоброго, смиренного настоятеля иодновременно чересчур
умного,ученого, высокодуховного Нарцисса. Ивсе-таки всеми силами молодой
души он стремилсяк обоим идеалам, несоединимым. Часто он страдал от этого.
Иногдав первые месяцы учебы Гольдмунд чувствовалв душе такое смятениеи
потерянность,что испытывал сильное искушение сбежать из монастыряилина
товарищах сорвать свойгаев и беды.Нередкоон, добродушный,на какое-то
легкое подтрунивание или дерзостьтоварищей совершенно неожиданно вспыхивал
такой дикой злобой, что ему с невероятным трудом удавалосьсдержаться, и он
молча,сзакрытыми глазамии смертельно бледный отворачивался.Тогдаон
разыскивалв конюшне Блесса, клалголовуему на шею, целовалего, горько
плача.Ипостепенно егострадание так возросло,что стало заметно.Щеки
ввалились, взгляд потух, его всеми любимый смех слышался редко.
Онсам незнал, что с нимпроисходит.Он честно желал бытьхорошим
учеником,современембытьпринятымвпослушникиипотомстать
благочестивым,смиренным братомпатеров; ему казалось, что все егосилы и
способностиустремленыкэтимблагочестивым,скромнымцелям,других
стремлений он не знал.
Как же странно и грустно было видеть, что эта простая
ипрекраснаяцельстоль трудно достижима. Скаким унынием ине приятным
удивлениемзамечалонпоройзасобойпредосудительныесклонностии
состояния:рассеянностьиотвращениекучебе, мечтанияифантазии или
сонливость во время занятий, нерасположение и протест против учителя латыни,
раздражительностьигневное нетерпение по отношению ктоварищам. А больше
всего смущалото,чтоего любовь к Нарциссутакплохоуживаласьс его
любовью к настоятелю Даниилу. К томужеиногда в самойглубинедушион,
казалось, чувствовал уверенность, что и Нарцисс любит его, сочувствует ему и
ждет его.
Намного больше, чем мальчик предполагал, мысли Нарцисса были заняты им.
Онжелал,чтобы этот красивый, светлый,милыйюноша стал егодругом, он
угадывал внем свою противоположность и дополнение себе,он охотно взял бы
его под своюзащиту, руководил бы им, просвещал, вел бы все выше и довел до
расцвета. Ноон сдерживался. Делал он это по многим соображениям,ипочти
всеонибылиосознанными. Преждевсего его останавливало тоотвращение,
которое он испытывал к тем нередкимучителями монахам,чтовлюблялись в
учеников или послушников. Достаточно часто он сам с неудовольствием ловил на
себе жадные взгляды более старших мужчин, достаточно часто молча давал отпор
их любезностям иласкам. Теперь он лучше понимал их - и его манило полюбить
красивогоГольдмунда,вызывать егопрелестный смех,нежногладитьпо
белокурым волосам. Но он ни за чтобы не сделал этого, никогда. Кроме того,
в качествепомощника учителя,состояв ранге учителя, но необладаяего
полномочиями и авторитетом, он привык быть особенно осторожным и бдительным.
Онпривык относитьсяк ученикам, лишь немногим моложе себя, так, как будто
онбылна двадцать летстарше,он привыкстрогозапрещатьсебелюбое
предпочтениекакого-либоученика, по отношению же к неприятномудлясебя
ученику принуждал себя к особойсправедливости и заботе.Его служение было
служением духу,этому была посвящена его строгая жизнь, илишьвтайне,в
минутунаибольшейслабостион позволялсебенаслаждатьсявысокомерием,
всезнайствоми умничаньем. Нет, какбыни быласоблазнительнадружбас
Гольдмундом, она была опасна,и он не смел позволить ей касаться сути своей
жизни.Сутьже и смысл его жизнибылив служении духу, слову,спокойно,
обдуманно, бесстрастноповедет онсвоихучеников- и нетолькоих- к
высоким духовным целям.
Ужебольше года учился Гольдмунд в монастыре Мариабронн, уже сотни раз
игралонстоварищамипод липами двора иподкрасивымкаштаном: бегал
наперегонки,играл в мяч.в разбойников, в снежки; теперьбылавесна, но
Гольдмунд чувствовал себя усталым и слабым, у него часто болела голова, и он
с трудом заставлял себя быть бодрым и внимательным во время занятий.
Однаждывечеромс нимзаговорилАдольф, тотсамыйученик,первое
знакомство скоторым когда-то закончилосьпотасовкой ис которымон этой
зимой начализучать Эвклида.