- Вы бы видели эти кастрюли, сударь! Блестят, каксолнце!..Ивсякие
блюда, горшки, миски и прочие штуки, что служат не знаюуждлячего!..А
погреб! Бордо, бургундское, шампанское - все, что нужно для славной выпивки!
Есть чем угостить!
Радуясь безупречно чистой скатерти, восхищаясь белым вином,сверкавшим
в стакане, Морис с небывалой жадностьюсъелдваяйцавсмятку.Когдаон
поворачивал голову, слева, из двери беседки, открываласьобширнаяравнина,
усеянная палатками, целый город, возникший на сжатом полемеждуканаломи
Реймсом. Только несколько убогих деревьевчутьоживлялизеленымипятнами
серое пространство. Три мельницы простирали свои тонкиекрылья.Вголубом
небе, над смутными очертаниямиреймсскихкрыш,тонувшихвлистведиких
каштанов,вырисовывалсяогромныйостовсобора,гигантскийдажена
расстоянии, рядом с низкимидомами.Ивоскресалишкольныевоспоминания,
заученные, зазубренные уроки:коронованиефранцузскихкоролей,священный
сосуд с миром, Хлодвиг, Жанна д'Арк, вся славная старая Франция.
Морисом снова овладела мысль об императоре, живущемвэтомскромном,
наглухо закрытом особняке; он опять взглянул на большуюжелтуюстенуис
удивлением прочелначертанныеогромнымибуквамислова:"Даздравствует
Наполеон", а рядом, еще крупней -грубаяпохабщина.Буквыпобледнелиот
дождей, надпись, наверно, была давней. Как страннобылопрочестьнаэтой
стене возглас старинного воинственноговосторга,приветствие,наверно,в
честь дяди-завоевателя, а не племянника!ВседетствоМорисавозрождалось
песней в воспоминаниях о тех годах, когда гам, в Шен-Попюле, сколыбелион
слушал повествования деда, солдата большойармии.Матьумерла,отецбыл
вынужден примириться с должностью сборщика налогов, пережив крушениеславы,
которое выпало на долю сыновей героев послепаденияИмперии;деджилна
жалкуюпенсию,вернувшиськубогомубытумелкогочиновника,иего
единственным утешением было рассказывать о своихпоходахвнукам-близнецам,
мальчику и девочке, белокурым детям, которым он почти заменил мать. Он сажал
Генриеттуналевоеколено,Мориса-направоеичасамирассказывал
гомерические повести о сражениях.
Временасмешались;казалось,битвыпроисходиливнеистории,в
чудовищномстолкновениивсехнародов.Англичане,австрийцы,пруссаки,
русские проходили поочередно и все вместе, смотряпотому,ктоскемв
союзе, и не всегда можно было понять, почему разбиты одни, а не другие. Но в
конце концов под героическим натиском гения, сметавшего армии,каксолому,
все были неизбежно заранее побеждены и разбиты. Маренго! Битванаравнине,
большиеискуснопостроенныелинии,образцовое,вшахматномпорядке,
отступление батальонов,молчаливых,бесстрастныхподогнем,легендарная
битва, проигранная в три часа дня, выиграннаявшесть,битва,вкоторой
восемьсот гренадеров консульской гвардиисломилинатисквсейавстрийской
кавалерии, когда Дезэ прибыл, чтобы погибнуть и превратить началопоражения
в бессмертную победу! Аустерлиц! Прекрасное солнце славывзимнемтумане,
Аустерлиц, который начался со взятияПраценскойвозвышенностиикончился
невероятным разгромомвраганаобледенелыхозерах,когдацелыйкорпус
русской армии со страшным треском провалился под лед, - люди и кони, а гений
Наполеона, конечно, все предвидевший, ускорил их гибель градомядер.
Он сажал
Генриеттуналевоеколено,Мориса-направоеичасамирассказывал
гомерические повести о сражениях.
Временасмешались;казалось,битвыпроисходиливнеистории,в
чудовищномстолкновениивсехнародов.Англичане,австрийцы,пруссаки,
русские проходили поочередно и все вместе, смотряпотому,ктоскемв
союзе, и не всегда можно было понять, почему разбиты одни, а не другие. Но в
конце концов под героическим натиском гения, сметавшего армии,каксолому,
все были неизбежно заранее побеждены и разбиты. Маренго! Битванаравнине,
большиеискуснопостроенныелинии,образцовое,вшахматномпорядке,
отступление батальонов,молчаливых,бесстрастныхподогнем,легендарная
битва, проигранная в три часа дня, выиграннаявшесть,битва,вкоторой
восемьсот гренадеров консульской гвардиисломилинатисквсейавстрийской
кавалерии, когда Дезэ прибыл, чтобы погибнуть и превратить началопоражения
в бессмертную победу! Аустерлиц! Прекрасное солнце славывзимнемтумане,
Аустерлиц, который начался со взятияПраценскойвозвышенностиикончился
невероятным разгромомвраганаобледенелыхозерах,когдацелыйкорпус
русской армии со страшным треском провалился под лед, - люди и кони, а гений
Наполеона, конечно, все предвидевший, ускорил их гибель градомядер.Иена!
Могилапрусскоймощи,сначалазалпыстрелковвоктябрьскомтумане,
нетерпение Нея, чуть не погубившего все дело, потом выступление Ожеро, -он
и спас Нея, - сильный кулак, пробивший центр неприятельскихвойск,наконец
паника, беспорядочное бегствохваленойпрусскойкавалерии,которуюнаши
гусары косили саблями,точноспелыйовес,усеиваяромантическуюдолину
трупами людей и коней.Эйлау,омерзительноеЭйлау!Самаякровопролитная
битва, бойня, воздвигшая груду изуродованных тел; Эйлау,красноеоткрови
под снежной метелью, битванамрачномгероическомкладбище;Эйлау,еще
гремящеемолниеноснымнатискомвосьмидесятиэскадроновМюрата,которые
прорвали из конца в конецрусскуюармию,усыпавземлютакиммножеством
трупов, что сам Наполеон заплакал. Фридланд! Огромная страшная западня, куда
русские сновапопали,какстаяветреныхворобьев;Фридланд-образец
военного искусства императора, который знал все ивсепредвидел,-день,
когда наш левый фланг стоял неподвижно,невозмутимо,амаршалНей,взяв
город, улицу за улицей, разрушал мосты, - и внезапно наш левый фланг ринулся
на правый фланг неприятеля, тесня его к реке, громя наберегу;Фридланд-
такая резня, что противники убивали друг друга еще вдесятьчасоввечера.
Ваграм!Битва,вкоторойавстрийцыстаралисьотрезатьнасотДуная,
усиливали свой правый фланг, чтобы разбить маршала Массена, атот,хотяи
был ранен, командовал, сидя в открытой коляске; лукавыйжетитанНаполеон
сначала предоставлял врагамсвободудействий,ивдругстонашихпушек
пробили яростным огнем обнажившийся центр неприятельских войскиотбросили
их больше чем на милю, а правый фланг, боясь, чтоегоотрежут,неустоял
перед побеждающим снова маршалом Массена, и вот остаткиармиибегутсреди
такого опустошения, словно прорвалоплотину.