- Это лишь мое предположение, мисс Уэйд. Не могу утверждать, что мне во
всех тонкостях знакомы чувства арестанта. Я,признаться,попалподарест
впервые в жизни.
- Мадемуазель сомневается, что забывать так легко? - вставил француз на
своем родном языке.
- Сомневаюсь.
Бэби пришлось перевести сказанное мистеру Миглзу, который никогда ини
при каких обстоятельствах не усваивал ни единого слова из языкастраны,по
которой путешествовал.
- Вот как! - сказал он. - Ай-я-яй! Это очень жаль!
- Что я не легковерна? - спросила мисс Уэйд.
- Нет, не то. Вы меня неправильно поняли. Жаль, когда человек не верит,
что зло можно забыть.
- Жизненный опыт, - спокойно возразила мисс Уэйд, - поправилнекоторые
мои представления, основанные на вере. Говорят, это в природе человека-с
годами становиться умнее.
- Ну, ну! А быть злопамятным - тоже в природечеловека?-добродушно
осведомился мистер Миглз.
- Я знаю одно: если бы мне пришлось томиться и страдать в неволе, яна
всю жизнь возненавидела бы место своего заточения,мнехотелосьбысжечь
его, снести с лица земли.
- Крепко сказано, сэр? - заметил мистерМиглзфранцузу;кромевсего
прочего,мистерМиглзимелобыкновениеобращатьсяклицамлюбой
национальности на английском языке, в блаженнойуверенности,чтовсеони
обязаны каким-тотаинственнымобразомпониматьего.-Нашапрекрасная
спутница довольно решительна в своих стремлениях, вы не находите?
Француз вежливо откликнулся: "Plait il?" {Что вы сказали?(франц.)}-
что мистер Миглз счел вполне удовлетворительным ответомизаключил,очень
довольный:
- Вот именно. Я того же мнения.
Завтрак явно затягивался, и мистер Миглз обратился кприсутствующимс
речью. Для застольной речи она была довольно краткой, разумной и задушевной.
Ее содержание сводилось к тому, что, дескать, случай свел их всех вместе,и
прожили они дружно и весело, а теперьимпредстоитразъехатьсявразные
стороны и едва ли когда-нибудь они еще соберутся всевместе,апотомуне
пора ли им пожелать друг другу счастливого пути и всем столом выпить заэто
шампанского на прощанье? Так и было сделано,ипоследолгихперекрестных
рукопожатий вчерашние спутники расстались навсегда.
Одинокая дама за все время не сказала больше ни слова. Она встала из-за
стола вместе со всеми, но тут же отошла в дальний угол залы и,усевшисьна
диванчик в оконной нише, как будто залюбоваласьигройсеребряныхотсветов
воды на планках жалюзи. Она сидела спиной ковсемпрочимвзале,словно
хотела подчеркнуть свое намеренноеигордоеуединение.Но,каквсегда,
трудно было бы с уверенностью сказать, она ли избегает других или другиеее
избегают.
От того, что она сидела в тени, лицоеебылословноокутанотемной
вуалью, и это как нельзя более шло к характеру ее красоты.
Изогнутыечерные
брови оттеняли лоб, обрамленный черными волосами, и каждому, ктогляделна
это холодное и презрительное лицо, невольно хотелось представить его себес
иным, изменившимся выражением. Казалосьпочтиневозможным,чтобынанем
вдругпоявиласьдобрая,ласковаяулыбка.Казалось,онолишьможет
нахмуриться гневно или вызывающе, и почему-тоименнотакойпеременыждал
каждый внимательныйнаблюдатель.Деланные,искусственныевыражениябыли
чужды этому лицу. Его нельзя было назвать открытым, но ифальшивнемне
было. "Я верю только в себя и полагаюсь только на себя; ваше мнение для меня
ничего не значит; вы меня не интересуете, не трогаете, ясмотрюнаваси
слушаю вас с полным равнодушием", - вот что совершенно явственно читалось на
этом лице. Это говорили гордые глаза, вырезные ноздри, красивый,ноплотно
сжатый и почти жестокий рот. Пусть любые две из этих черт были бы скрытыот
наблюдения - третья достаточно ясно сказала бы то жесамое.Пустьбывсе
лицо спряталось под маской - по одному повороту головы можно было бы угадать
неукротимую натуру этой женщины.
К оконной нише подошла Бэби (Миглзы и мистер Кленнэмбылипоследними,
кто еще оставался в зале, и разговор у них только что шел именно об одинокой
путешественнице).
- Мисс Уэйд... - та вскинула на нее глаза, и смутившаяся Бэби струдом
пролепеталасвойвопрос:-Выкого-нибудь...кто-нибудьдолженвас
встретить?
- Меня? Нет.
- Мой отец сейчас посылает напочту,записьмамидовостребования.
Угодно ли вам, чтобы он наказал посланному справиться, нет ли писем наваше
имя?
- Поблагодарите вашего отца, но я не жду никаких писем.
- Мы боимся, - с застенчивым участием сказала и, присаживаясь рядом,-
не будет ли вам тоскливо тут одной, когда мы все разъедемся.
- Вы очень любезны.
- То есть, разумеется, - поправилась Бэби, чувствуясебянеловкопод
взглядом мисс Уэйд, - не такое уж мы интересное для вас общество, инетак
уж часто вы бывали в нашем обществе, и не так уж мы былиуверены,чтооно
вам приятно.
- Я никогда не давала повода думать, что мне приятно ваше общество.
- Да, да.Разумеется.Но-однимсловом,-сказалаБэби,робко
дотрагиваясь до руки мисс Уэйд, неподвижно лежавшей надиванчике,-может
быть, вы все-таки позволите моему отцу чем-нибудь помочь вам? Он будет очень
рад.
- Очень рад, - подтвердил мистер Миглз, подходя к ним вместесосвоей
женой и Кленнэмом. - Готов с наслаждением оказатьвамлюбуюуслугу,если
только при этом не потребуется говорить по-французски.
- Весьма признательна, - отвечала мисс Уэйд, - но мои распоряженияуже
сделаны, и я предпочитаю вовсемполагатьсянасебяиниоткогоне
зависеть.
"Скажите пожалуйста! -мысленноудивилсямистерМиглз,внимательно
глядя на нее.