Миссис Кленнэм проявлялакэтойсвоейподопечнойнекоесуровоеи
переменчивое участие, которое колебалось от покровительства до унижения, и в
своем действиипоходилотонаопрыскиваниеживительнойвлагой,тона
давление гидравлического пресса. Даже в ту минуту, когда девушка вбежалана
резкий звонок, вглазахматери,движениемрукиоборонявшейсяотсына,
мелькнулокакое-тоособенноевыражение,котороетолькоэтосущество,
по-видимому, способно было вызвать. Подобно тому как даже закаленныйметалл
бывает разных степеней закалки и даже в черномцветеестьразныеоттенки
черноты, так и отношение миссисКленнэмкКрошкеДорритбылочуть-чуть
по-иному суровым, нежели ее отношение ко всему остальному человечеству.
Крошка Доррит была швеей. За умеренную-илискорейнеумереннуюпо
своей ничтожности - плату Крошка Доррит работала поденно, от восьми утрадо
восьми вечера. Минута в минуту Крошка Дорритпоявлялась,минутавминуту
Крошка Доррит исчезала. Что происходило с Крошкой Доррит от восьми вечера до
восьми утра, оставалось тайной.
Была у Крошки Доррит еще одна странность. Кроме денег, в дневнуюплату
за ее труд входили и харчи. Но она почему-то ужасно не любила обедать вместе
с другими и стараласьуклонитьсяотэтогоподлюбымпредлогом:тоей
требовалось спешно окончить какую-то работу, тонеобходимобылостольже
спешно начать новую; словом, она шла на всякиеуловкииизмышления-не
слишком, верно, хитрые, ибо они никого не могли обмануть, - только бы поесть
в одиночестве. И если ейудавалосьсовершитьсвоютрапезугде-нибудьв
стороне, примостив тарелку у себя на коленях, или на ящике, или на полу, или
даже, как подозревали иногда, стоя на цыпочках передкаминнойдоской,она
бывала счастлива и довольна до конца дня.
ЧертылицаКрошкиДорритнелегкобылоразглядеть;скромнаяи
застенчивая, она всегда забивалась с работой в самыеотдаленныеуголки,а
повстречавшись с кем-нибудь на лестнице, в испуге спешила прочь.Оставалась
в памяти прозрачная бледностьэтоголицаиживое,подвижноевыражение;
красотой оно не отличалось, хороши были только бархатные карие глаза. Слегка
склоненная голова,тоненькаяфигурка,парапроворныхнеутомимыхруки
поношенное платьице - верно, уж очень поношенное, если даже удивительная его
опрятность не могла этого скрыть, - такова была Крошка Доррит за работой.
Всеми этими общими и частными сведениями о Крошке ДорритмистерАртур
обогатился в течение дня какблагодарясвоимличнымнаблюдениям,таки
благодаря языку миссис Эффери. Если бы миссисЭффериобладаласобственной
волей и собственным мнением, и то и другое было бынавернонеблагоприятным
для Крошки Доррит. Но поскольку "тедвоеумников",накоторыхпостоянно
ссылалась миссис Эффери и в которых без остаткараствориласьееличность,
принимали Крошку Доррит, как частьестественногопорядкавещей,ейтоже
ничего другого неоставалось.
Точнотакже,еслибытедвоеумников
сговорились убить Крошку Доррит ночью при свечах и попросилимиссисЭффери
подержать подсвечник, она, несомненно, выполнила бы эту обязанность.
Свою часть упомянутыхвышесведениймиссисЭФферисообщилаАртуру
вперемежку с поджариванием куропатки длябольнойиизготовлениеммясного
пудинга для здоровых, причем она то и деловысовывалаголовуизкухонной
двери, прятала ее и тотчас же высовывала снова,побуждаемаяжаждойотпора
тем двум умникам. Сделатьединственногосынахозяйкидомадостойнымих
противником - таково было, по-видимому, страстное желание миссис Флинтвинч.
Большую частьдняАртурбродилповсемудому.Унылымимрачным
показался ему этот дом. Угрюмые комнаты,долгиегодыпустовавшие,словно
погрузились в тяжелый мертвый сон, который ничтоуженемоглоразогнать.
Мебели было мало, но в то же время она загромождала помещение,иказалось,
что все эти вещи забрели сюда,чтобыспрятаться,анедлятого,чтобы
служить обстановкой комнат. Глаз поражало отсутствие красок; мимолетные лучи
солнца давным-давно похитили все краскиэтогодома-бытьможет,чтобы
наделить ими цветы,бабочек,оперениептиц,драгоценныекамниилиеще
что-нибудь. От подвала до чердака не нашлосьбыниодногоровногопола;
потолки были покрыты такими фантастическими наростами копотиигрязи,что
старухи могли бы гадать на них лучше,чемнакофейнойгуще.Смертельный
холод сковал камины, и единственным признаком того, что когда-то в них пылал
огонь,быликучисажи,насыпавшиесяиздымоходаичернымиоблачками
начинавшие кружиться по комнате, как толькоотворялидверь.Взале,где
когда-то принимали гостей, можно было увидеть два тусклых зеркалаврамах,
по которым двигались траурные процессии черных человечковсгирляндамииз
черных цветов; впрочем, у многих участников этого погребальногошествияне
хватало голов или ног; один похожий нафакельщикаКупидонперевернулсяи
висел головой вниз, а другой и вовсе отвалился. Комната, служившая кабинетом
покойному отцу Кленнэма,осталасьсовершеннотакой,каконасдетства
запомнилась сыну; легко было вообразить, что он до сих порнезримообитает
здесь, как его вполне зримая вдовадосихпоробитаетвсвоейкомнате
наверху и что Иеремия Флинтвинч по-прежнему ходит парламентером от одногок
другому.Стемногоимрачногопортрета,висевшегонастене,в
сосредоточенном безмолвии смотрело лицомистераКленнэма-старшего,иего
взгляд, такой женастойчивый,каквчас,когдапоследняяискражизни
догорала в нем, казалось, грозно напоминал сыну о взятом им насебядолге;
но Артур уже отчаялсядобитьсячего-либоотматери;чтожедодругих
способов разрешить терзавшие его сомнения, то в них он отчаялся ещезадолго
до того.