- Ха-ха! Что ж, ты прав! Джентльменом ябыл,джентльменомосталсяи
джентльменом умру. Это мое ремесло - быть джентльменом.Этомойкозырьв
игре, и, громы и молнии, я намерен ходить с него до самого конца.
Он сел и воскликнул с победоносным видом:
- Вот я каков! Слепая прихоть судьбы забросила меняводнукамерус
ничтожнымконтрабандистом,сжалкимбеспаспортнымоборванцем,которого
полиция сцапала за то, что он дал свою лодку другим такимжебеспаспортным
оборванцам, собиравшимся удрать на ней за границу. И чтоже,-онтотчас
чутьем угадал во мне джентльмена, даже здесь, в этой гнусной дыре, приэтом
гнусном освещении. Здорово! Черт возьми, мои козыриостаютсякозырямипри
любой игре.
Снова его усы вздернулись кверху, а нос загнулся книзу.
- Который теперьчас?-спросилон,облизнувпересохшиегубы,и
бледность его лица не вязалась с деланным весельем тона.
- Скоро половина первого.
- Отлично! Осталось совсем немного до назначенного свидания джентльмена
с председателем суда. Слушай! Хочешь, я расскажу тебе, в чем меняобвиняют?
Другого случая не будет, потому что я сюда уже невернусь.Одноиздвух:
меня либо выпустят на свободу, либо отправят бриться. Ты знаешь, гдеуних
спрятана бритва.
Синьор Кавалетто вынул папиросу изо рта, инамигобнаружилбольшее
волнение, чем можно было ожидать.
- Так вот, - начал господин Риго, встав и выпрямившись во весь рост.-
Я - джентльмен-космополит. У меня нет родины.Отецмойбылшвейцарециз
кантона Во *. Мать - француженка по крови, англичанка по рождению. Родился я
в Бельгии. Я гражданин мира.
Он стоял в картинной позе, упираясь одной рукой вбедроподсвободно
падавшими складками плаща, и говорил, не глядя наслушателя,асловнобы
обращаясь к противоположной стене; все это наводило на мысль, что онскорей
репетируетсвоиответысуду,нежелизаботитсяобосведомлениитакой
ничтожной особы, как Жан-Батист Кавалетто.
- Можете считать, что мне сейчас тридцать пять лет от роду.Яповидал
свет. Жил везде понемногу, и всегда жил джентльменом. Какджентльменаменя
встречали повсюду, и как джентльменуоказывалимнеуважение.Аесливы
вздумаете изобличать меня в том, что яобманомихитростьюдобывалсебе
средства к существованию, я спрошу вас: акакживутвашиадвокаты,ваши
политики, ваши спекуляторы, ваши биржевые дельцы?
Он то и дело выбрасывал впередсвоюнебольшуюизящнуюруку,словно
наглядноедоказательствоегоблагородногопроисхождения,уженераз
сослужившее ему службу.
- Два года назад я приехал вМарсель.Передтемядолгоболел,и
кошелек мой, не стану скрывать, был пуст. А разве у вашихадвокатов,ваших
политиков, ваших спекуляторов, ваших биржевых дельцов болезнь не скажется на
состояниикошелька-еслитолькоонинеуспелираньшеобзавестись
капитальцем?Остановилсяявгостинице"ЗолотогоКреста",содержатель
которого, господин Лнри Баронно, был мужчина преклонных лет и весьма слабого
здоровья.
Передтемядолгоболел,и
кошелек мой, не стану скрывать, был пуст. А разве у вашихадвокатов,ваших
политиков, ваших спекуляторов, ваших биржевых дельцов болезнь не скажется на
состояниикошелька-еслитолькоонинеуспелираньшеобзавестись
капитальцем?Остановилсяявгостинице"ЗолотогоКреста",содержатель
которого, господин Лнри Баронно, был мужчина преклонных лет и весьма слабого
здоровья. На четвертый месяц моегопребываниятамгосподинБаронноимел
несчастье скончаться, что может случиться совсяким.Немалолюдейкаждый
день переселяется в лучший мир без моей помощи.
Жан-Батист докурил свою папиросу до самых кончиков пальцев, игосподин
Риго в порыве великодушия бросил ему еще одну. Прикурив от тлеющегоокурка,
итальянец продолжалпускатьдым,исподлобьяглядянасвоеготоварища,
который почти не замечал его, поглощенный рассказом.
- У господина Баронно осталась вдова. Ей было двадцатьдвагода.Она
считалась красавицей и в самом деле была красива (что не одно итоже).Я
продолжал жить в "Золотом Кресте". Я женилсянагоспожеБаронно.Немне
говорить о том, равный ли это был брак, но взгляните наменя:хотядвас
лишком месяца тюрьмы не могли пройти бесследно, не сдается ли вам, что я был
ей более под стать, нежели ее покойный супруг?
У него были замашки красавца и светского человека, хотя оннебылни
тем, ни другим; он брал лишь бахвальством и самоуверенностью, но уполовины
рода людского в таких случаях, как и во многих других, апломблегкосходит
за доказательство истины.
- Как бы там ни было, госпоже Баронно я пришелсяпосердцу.Надеюсь,
это не может быть поставлено мне в вину?
Задав этот вопрос, он невзначайглянулнаЖан-Батиста,ималенький
итальянецэнергичнозамоталголовой,длябольшейубедительностибез
передышки твердя: "Altro, altro, altro, altro!".
- Вскоре у нас пошли нелады. Ягорд.Нестануутверждать,чтоэто
похвально, но таково уж мое природное свойство. Кроме того,явластолюбив.
Подчиняться я не умею; уменяпотребностьвластвовать.Набедукапитал
госпожи Риго находился в ееличномраспоряжении.Этотстарыйдурак,ее
покойный муж, закрепил его за нею. В довершение беды у нее оказалась большая
родня. Когда родственники жены начинают вмешиваться всемейнуюжизнь,это
ставит под угрозу мир в семье, особенно, если муж - джентльмен, если он горд
и если у него потребность властвовать. Нашелся и ещеисточникраздоров.У
госпожи Риго, к несчастью, были нескольковульгарныеманеры.Япопытался
улучшить их, давая ей наставления по части хорошего тона; она (опять-таки не
безподдержкисостороныродственников)обижаласьнаэто.Мыстали
ссориться, а родственники госпожи Риго распускали всякие сплетни иклевету,
преувеличивая наши нелады и делая их предметомсоседскихпересудов.