Стали
говорить, будто я жестоко обращаюсь сгоспожойРиго.Амеждутемсамое
большее, что могли видеть, это как я разок-другой ударю ее по лицу.Ктому
же рука у меня легкая, и если мне когда-либоислучалосьпоучитьгоспожу
Риго таким образом, то это скорей была шутка.
Если шутки господина Риго хотьотчастинапоминалито,чтовыражала
усмешка, искривившая при этихсловахегогубы,родственникизлосчастной
госпожи Риго имели все основания предпочитать,чтобыонпоучалеенев
шутку, а всерьез.
- Я самолюбив и отважен. Не хочу ставить это себе в заслугу, нотаковы
мои природные свойства. Если бы родственники госпожи Риго пошли противменя
в открытую, я бы знал, как мне с ними быть. Но они, понимая это, плелисвои
интриги тайно и лишь способствовали тому,чтостолкновениямеждумноюи
госпожой Риго всеучащалисьиусиливались.Дажекогдамнетребовалась
небольшая сумма денег на мои личныерасходы,янемогполучитьеебез
столкновения - и этоя,чьеприродноесвойство-властвовать!Однажды
вечером мы с госпожой Риго, как добрые друзья, или ещелучшесказать,как
влюбленная парочка, гуляли по обрыву надсамымморем.Какой-тозлойдух
подстрекнул госпожу Риго завести речь о своих родственниках. Я сталукорять
ее, доказывая, что добрая и любящаяженанедолжнаподдаватьсяковарным
наущениям родственников, имеющим целью посеять в ней вражду к мужу.Госпожа
Риговозражала;ятожевозражал.ГоспожаРигорассердилась;ятоже
рассердилсяинаговориллишнего.Яэтопризнаю.Откровенность-мое
природное свойство. И вот госпожа Риго в припадке ярости (никогданепрощу
себе, что довел ее до этого) набросилась на меня с дикими воплями-их-то,
должно быть, и слышали проходившие по дороге,-сталарватьмневолосы,
царапать руки, изодрала мое платье, истоптала всю землю кругом,авконце
концов прыгнула с обрыва и насмерть разбилась оприбрежныескалы.Вотте
события, которые людская злобаизвратила,представивделотак,будтоя
старался принудить госпожу Риго отказаться от своих имущественных прав в мою
пользу и, не добившись успеха, - убил ее.
Он шагнул кокну,накоторомещележалиразбросанныевиноградные
листья, взял два или три листка и, стоя спиной к свету,сталвытиратьими
руки.
- Ну? - спросил он после некоторого молчания.-Чтотынавсеэто
скажешь?
- Скверное дело, - ответил маленький итальянец; он уже встал и, держась
одной рукой за стену, чистил свой нож о подошву башмака.
- Это что значит?
Жан-Батист молча начищал нож.
- Уж не намекаешь ли ты, что я рассказал не так, как оно было?
- Altro! - воскликнулЖан-Батист.Наэтотразэтопрозвучалокак
извинение и должно было означать: "Что вы, помилуйте!"
- Как же понять твое замечание?
- Суды и судьи так пристрастны.
- Хорошо же! - вскричал рассказчик и, прибавив ругательство, судорожным
движением забросил крайплащанаплечо.-Пустьвыносятсамыйхудший
приговор!
- Так они, верно, и сделают, - пробормоталсебеподносЖан-Батист,
низко наклонив голову и засовывая нож за кушак.
Больше ни с той, ни с другой стороны не было сказано ни слова, хотя оба
узника принялись расхаживать по камере взад и вперед и путиихвсякийраз
скрещивались на середине. Несколько разгосподинРиго,казалось,вот-вот
готов был остановиться, желая то ли сообщить еще что-то о своем деле, толи
просто отвести душу злобным восклицанием; но синьор Кавалетто,неподнимая
глаз, рысцой трусил дальше, и господинРиговолей-неволейпродолжалсвою
прогулку, так и не раскрыв рта.
Но вот где-то загремел в замкеключ,заставивобоихостановитьсяи
прислушаться. Донесся разноголосый говор, топот шагов. Потом хлопнула дверь,
шаги и голоса стали приближаться, и полестнице,тяжелоступая,поднялся
тюремщик в сопровождении небольшого отряда солдат.
- Ну, господин Риго, - сказал тюремщик, подойдя к решетке сключамив
руке. - Прошу вас, выходите.
- Я вижу, меня решили доставить с почестями!
- Это необходимо, - возразил тюремщик, - иначе вас,пожалуй,разорвут
на столько частей, что потом и не соберешь. Внизутеснитсятолпагорожан,
господин Риго, и она настроена не слишком дружелюбно.
Он отошел от окна; стало слышно, как он возится с замкамиизасовами.
Минуту спустя отворилась низенькая дверь в углу камеры и тюремщикпоказался
на пороге.
- Итак, прошу вас, - повторил он, обращаясь к узнику.
Среди всех оттенков белого цвета на земленеттакого,которымможно
было бы обозначить бледность, разлившуюся по лицу господинаРиго.Исреди
всех выражений, свойственных человеческим чертам, не найтиничегопохожего
на выражение этого лица в миг, когда, казалось, в каждой крохотной его жилке
билсястрах,сжимавшийсердце.Говорятобычно:"Бледен,какмертвец,
страшен, как мертвец", но сравнение это неверно, ибо нетинеможетбыть
сходства между завершенной борьбой и отчаянным напряжением решающей схватки.
Он вставил в рот новуюпапиросуи,прикурилусвоеготоварищапо
заключению, крепко стиснул ее в зубах; потом надел шляпусмягкими,низко
свисающими полями, снова перебросил через плечо край плаща и вышел вдверь,
даже не оглянувшись на синьора Кавалетто. Впрочем, и тому было сейчас недо
него; все внимание маленького итальянца сосредоточилосьнаодном:какбы
подойти поближе к двери и выглянутьнаружу.Точнозверь,подкравшийсяк
отворенной дверце клетки, за которой-свобода,онжадновглядывалсяв
темноту узкой галереи,кудавыходиладверькамеры,покаэтадверьне
захлопнулась перед ним.
Конвоем командовал офицер, флегматичный толстяк с обнаженнойшпагойв
руке идымящейсясигаройворту.