.. Какой я тебе брат? Рубля вместе не пропили, а брат! -ворчал
инвалид, натягивая в рукава шинель...
Готовились к поверке; начало рассветать; в кухне набралась густая толпа
народу, не в прорез. Арестанты толпились в своих полушубках и в половинчатых
шапках у хлеба, который резал имодинизкашеваров.Кашеварывыбирались
артелью, в каждую кухню по двое. У них жесохранялсяикухонныйнождля
резания хлеба и мяса, на всю кухню один.
По всем углам иоколостоловразместилисьарестанты,вшапках,в
полушубках и подпоясанные, готовые выйти сейчас на работу. Переднекоторыми
стояли деревянные чашки с квасом. В квас крошили хлеб и прихлебывали. Гами
шум был нестерпимый; нонекоторыеблагоразумноитихоразговаривалипо
углам.
- Старичку Антонычу хлеб дасоль,здравствуй!-проговорилмолодой
арестант, усаживаясь подле нахмуренного и беззубого арестанта.
- Ну, здравствуй, коли не шутишь, - проговорил тот, не поднимая глази
стараясь ужевать хлеб своими беззубыми деснами.
- А ведь я, Антоныч, думал, что ты помер; право-ну.
- Нет, ты сперва помри, а я после...
Я сел подле них. Справа меняразговаривалидвастепенныеарестанта,
видимо стараясь друг перед другом сохранить свою важность.
- У меня небось не украдут, - говорил один, - я, брат, самбоюсь,как
бы чего не украсть.
- Ну, да и меня голой рукой не бери: обожгу.
- Да чего обожжешь-то! Такой же варнак; больше иназваньянамнет...
она тебя оберет, да и не поклонится. Тут,брат,имоякопеечкаумылась.
Намедни сама пришла. Куда с ней деться? Начал проситься кФедьке-палачу;у
него еще в форштадте дом стоял, у Соломонки-паршивого, у жида купил, вот еще
который потом удавился...
- Знаю. Он у нас в третьем годе в целовальниках сидел,апопрозвищу
Гришка - темный кабак. Знаю.
- А вот и не знаешь; это другой темный кабак.
-Какнедругой!Знать,тытолстознаешь!Даятебестолько
посредственников приведу...
- Приведешь! Ты откуда, а я чей?
- Чей! Да я вот тебя и бивал, да не хвастаю, а то еще чей!
- Ты бивал! Да кто меня прибьет, еще тот не родился; а кто бивал, тот в
земле лежит.
- Чума бендерская!
- Чтоб те язвила язва сибирская!
- Чтоб с тобою говорила турецкая сабля!..
И пошла ругань.
- Ну-ну-ну! Загалдели! - закричали кругом. - Наволенеумелижить;
рады, что здесь до чистяка добрались...
Тотчас уймут. Ругаться, "колотить" языком позволяется.Этоотчастии
развлечение для всех. Но до драки невсегдадопустят,итолькоразвев
исключительном случае враги подерутся.Одракедонесутмайору;начнутся
розыски, приедет сам майор, - одним словом, всем нехорошо будет, а потому-то
драка и не допускается.
Одракедонесутмайору;начнутся
розыски, приедет сам майор, - одним словом, всем нехорошо будет, а потому-то
драка и не допускается. Да и сами враги ругаются больше для развлечения, для
упражнения в слоге.Нередкосамисебяобманывают,начинаютсстрашной
горячкой, остервенением... думаешь: вот бросятся друг надруга;ничутьне
бывало: дойдут до известной точки и тотчас расходятся. Все это менясначала
чрезвычайно удивляло. Янарочнопривелздесьпримерсамыхобыкновенных
каторжных разговоров. Не мог я представить себе сперва, какможноругаться
из удовольствия, находитьвэтомзабаву,милоеупражнение,приятность?
Впрочем, не надо забывать и тщеславия. Диалектик-ругательбылвуважении.
Ему только что не аплодировали, как актеру.
Еще вчера с вечера заметил я, что на меня смотрят косо.
Я уже поймал несколько мрачныхвзглядов.Напротив,другиеарестанты
ходили около меня, подозревая, что я принес с собой деньги.Онитотчасже
стали подслуживаться: начали учить меня, как носить новыекандалы;достали
мне, конечно за деньги, сундучок с замком, чтоб спрятать в него уже выданные
мне казенные вещи и несколько моего белья, которое япринесвострог.На
другой же день они у меняегоукралиипропили.Одинизнихсделался
впоследствии преданнейшим мне человеком, хотя инепереставалобкрадывать
меня при всяком удобном случае. Он делал этобезвсякогосмущения,почти
бессознательно,какбудтопообязанности,инанегоневозможнобыло
сердиться.
Между прочим, они научили меня, что должно иметь свой чай, что нехудо
мне завестиичайник,апокаместдосталимненаподержаниечужойи
рекомендовали мне кашевара, говоря, что копеек за тридцать в месяц онбудет
стряпать мнечтоугодно,еслияпожелаюестьособоипокупатьсебе
провиант... Разумеется, они заняли у меня денег, икаждыйизнихводин
первый день приходил занимать раза по три.
На бывших дворян в каторге вообще смотрят мрачно и неблагосклонно.
Несмотря на то, что те уже лишены всех своих правсостоянияивполне
сравнены с остальными арестантами, - арестанты никогда не признают их своими
товарищами. Это делается даже непосознательномупредубеждению,атак,
совершенно искренно, бессознательно. Они искренно признавали нас задворян,
несмотря на то, что сами же любили дразнить нас нашим падением.
- Нет, теперь полно! постой! Бывало, Петр через Москвупрет,анынче
Петр веревки вьет, - и проч. и проч. любезности.
Они с любовью смотрели на наши страдания, которые мыстаралисьимне
показывать. Особенно доставалось нам сначала на работе, за то, что в насне
было столько силы, как в них, и что мы немоглиимвполнепомогать.Нет
ничего труднее, как войти к народувдоверенность(иособенноктакому
народу) и заслужить его любовь.
В каторге было несколько человек издворян.