В
каторге почти все были воры, но вдруг все почему-тоуверились,чтостарик
никак не может украсть. Знали, что он куда-то прятал врученныеемуденьги,
но в такое потаенное место, что никому нельзя было их отыскать. Впоследствии
мне и некоторым из поляков он объяснил своютайну.Воднойизпальбыл
сучок, по-видимому твердо сросшийся с деревом. Но он вынимался, ивдереве
оказалось большое углубление. Туда-то дедушка прятал деньгиипотомопять
вкладывал сучок, так что никто никогда не мог ничего отыскать.
Но я отклонился от рассказа. Я остановился на том: почему вкарманеу
арестанта не залеживались деньги. Но, кроме труда уберечь их, в остроге было
столько тоски; арестант же, по природесвоей,существодотогожаждущее
свободы и, наконец, по социальному своему положению, до тоголегкомысленное
и беспорядочное, что его, естественно, влечет вдруг "развернутьсянавсе",
закутить на весь капитал, с громом и с музыкой, так, чтобзабыть,хотьна
минутку, тоску свою. Даже странно было смотреть, как иной изнихработает,
не разгибая шеи, иногда по нескольку месяцев, единственно для того,чтобв
один день спустить весь заработок, все дочиста, апотомопять,донового
кутежа, несколько месяцев корпеть за работой. Многие из них любилизаводить
себеобновки,инепременнопартикулярногосвойства:какие-нибудь
неформенные, черные штаны, поддевки, сибирки. Вбольшомупотреблениибыли
тоже ситцевые рубашки и пояса с медными бляхами.Рядилисьвпраздники,и
разрядившийся непременно, бывало, пройдет повсемказармампоказатьсебя
всему свету. Довольство хорошо одетогодоходилодоребячества;даиво
многом арестанты были совершенно дети. Правда, все эти хорошиевещикак-то
вдруг исчезали от хозяина, иногда в тот же вечер закладывались испускались
забесценок.Впрочем,кутежразвертывалсяпостепенно.Пригонялсяон
обыкновенноиликпраздничнымдням,иликднямименинкутившего.
Арестант-именинник, вставая поутру, ставил к образу свечку и молился;потом
наряжалсяизаказывалсебеобед.Покупаласьговядина,рыба,делались
сибирские пельмени; он наедался как вол, почти всегда один, редкоприглашая
товарищейразделитьсвоютрапезу.Потомпоявлялосьивино:именинник
напивалсякакстелькаинепременноходилпоказармам,покачиваясьи
спотыкаясь, стараясь показать всем, что он пьян,чтоон"гуляет",итем
заслужил всеобщее уважение. Везде в русскомнародекпьяномучувствуется
некоторая симпатия; в остроге же к загулявшему даже делались почтительны.В
острожной гульбе был своегородааристократизм.Развеселившись,арестант
непременно нанимал музыку. Был в острогеодинполячокизбеглыхсолдат,
очень гаденький, но игравший на скрипке и имевший при себе инструмент -все
свое достояние. Ремесла он не имел никакого и тем толькоипромышлял,что
нанимался к гуляющим играть веселые танцы.
Должностьегосостоялавтом,
чтоб безотлучно следовать за своим пьяным хозяином из казармывказармуи
пилить на скрипке изо всей мочи. Часто на лице его являлась скука, тоска. Но
окрик: "Играй, деньги взял!"-заставлялегосновапилитьипилить.
Арестант, начиная гулять, мог быть твердоуверен,чтоеслионужочень
напьется, то за ним непременно присмотрят, вовремяуложатспатьивсегда
куда-нибудьспрячутприпоявленииначальства,ивсеэтосовершенно
бескорыстно. С своей стороны, унтер-офицер и инвалиды, жившие для порядкав
остроге, могли быть тожесовершенноспокойны:пьяныйнемогпроизвести
никакого беспорядка. За ним смотрела всяказарма,иеслибонзашумел,
забунтовал - его бы тотчас же усмирили, даже простосвязалибы.Апотому
низшее острожное начальство смотрело на пьянствосквозьпальцы,даине
хотело замечать. Оно очень хорошо знало, что не позволь вина,такбудети
хуже. Но откуда же доставалось вино?
Вино покупалось в остроге же у так называемыхцеловальников.Ихбыло
несколько человек, и торговлю свою они вели беспрерывно и успешно,несмотря
на то что пьющихи"гуляющих"быловообщенемного,потомучтогульба
требоваладенег,аарестантскиеденьгидобывалисьтрудно.Торговля
начиналась, шла и разрешалась довольно оригинальным образом. Инойарестант,
положим, не имеет ремесла и не желает трудиться(такиебывали),нохочет
иметь деньги и притом человек нетерпеливый, хочетскоронажиться.Унего
есть несколько денег для начала, и он решается торговать вином:предприятие
смелое, требующее большого риску. Можно было за негопоплатитьсяспинойи
разом лишиться товара и капитала. Но целовальник на то идет.Денегунего
сначала немного, и потому в первый раз он сампроноситвострогвинои,
разумеется, сбывает его выгодным образом. Он повторяет опыт второй итретий
раз, и если не попадается начальству, то быстро расторговывается,итолько
тогдаосновываетнастоящуюторговлюнаширокихоснованиях:делается
антрепренером, капиталистом, держит агентов ипомощников,рискуетгораздо
меньше, а наживается все больше и больше. Рискуют за него помощники.
В остроге всегда бывает многонародупромотавшегося,проигравшегося,
прогулявшего все до копейки, народу без ремесла, жалкого иоборванного,но
одаренного до известнойстепенисмелостьюирешимостью.Утакихлюдей
остается, в виде капитала, вцелостиоднатолькоспина;онаможетеще
служить к чему-нибудь, и вот этот-то последний капитал промотавшийсягуляка
и решается пустить в оборот, Он идет к антрепренеру и нанимается к немудля
проноски в острог вина; у богатого целовальника таких работниковнесколько.
Где-нибудь вне острога существует такойчеловек-изсолдат,измещан,
иногда даже девка, - который на деньги антрепренера и заизвестнуюпремию,
сравнительно очень немалую, покупает в кабаке вино и скрывает его где-нибудь
в укромномместечке,кудаарестантыприходятнаработу.