Она деловито
ощипывалась, дружескигляделанаменя,прыгалапоконоплине,точно по
огромному дереву, клевала мух и саранчу, открывала клюв и неслышнодля меня
чиликала. В дождь она сидела нахохленная подлистомлопуха. Ейбыло очень
одиноко без птенцов.Подлистом лопухаунее гнездышко.Там даже птенцы
зашевелились было, но добралась до них кошка и сожрала всех до единого.
Мухоловка тихо дремала подлопухом. С листа катились и катились капли.
Глаза птички затягивало слепой пленкой. Глядя на птичку, и я начинал зевать,
меня пробирало ознобом, губы мои тряслись.
Язасыпалподтихий, неслышный дождь и думало том, чтохорошобы
посадить на "моей земле" дерево. Выросло бы оно большое-пребольшое, и птичка
свила бы на нем гнездо. Я закопал бы плоды шипицы под деревом: --шипица --
дерево ханское, платьена нем шаманское, цветы ангельски,когти дьявольски
-- попробуй сунься, кошка!
Водин жаркий,солнечныйдень,когда болезньмоя утихла и мне даже
стало тепло, я пошел за баню и нашел там росточек с коричневым стебелькоми
двумя блестящими листками. Я решил,чтоэто боярка,выкопал ипосадил за
сараем. У меня появиласьзабота и работа. Ковшиком носиля воду из кадки и
поливал саженец. Он держался хорошо, нашел силы отшатнуться от тени сеновала
к свету.
"Куда это ты таскаешь воду?" -- маячила мне бабушка.
"Не скажу! Секрет!" -- маячил я ей руками, будто и она была глухая.
Часамисмотрел янаспой саженец.Мнеонначинал казаться большой
остроиглой бояркой. Всяона была густо запорошена цветами, обвиталиствой,
потом на ней уголочками загоралисьягоды с косточкой, крепкой, что камушек.
На боярку прилетала не только мухоловка, но и щеглы, и овсянки, и зяблики, и
снегири, и всякие другие птицы. Всем тут хватит места! Дерево-то будет расти
и расти. Конечно, боярка высокой не бывает, донеба ей недостать. Но выше
сеновала она, пожалуй, вымахает. Я вон как ее поливаю!
Однакосаженец мой пошелне ввысь, а вширь,пустилещелистья,из
листьев-- усики. На усиках маковымсемечком проступили крупинки,изних
вывернулись розоватые цветочки.
К этой поре я уже стал маленько слышать, пришел к бабушке и прокричал:
-- Баб, я лесину посадил, а выросло что-то...
Бабушка пошла со мной за сеновал, оглядела мое хозяйство.
--Таквоттыгдескрываешься!--сказалаона исклонилась над
саженцем, покачала его из стороны в сторону,растерлацветочки впальцах,
понюхала и жалостно посмотрела наменя.--Ма-атушка.--Яотвернулся.
Бабушка погладила меня по голове и прокричала в ухо: -- Осенью посадишь...
И я понял, что это вовсе не дерево. Саженец мой, по заключению бабушки,
оказался дикойгречкой.Обидно мнесделалось. Ядаже ходитьзасеновал
бросил, да и болезнь моя шла на убыль, и меня уже отпускали бегать ииграть
на улицу с ребятами соседа нашего -- дяди Левонтия.
Осенью бабушкавернулась из лесу с большой круглойкорзиной.
Осенью бабушкавернулась из лесу с большой круглойкорзиной. Посудина
эта былапоободьязаваленаразнойрастительностью--бабушкалюбила
повторять, что кто ест луг,того Бог избавит от вечныхмук, и таскала того
"лугу"домоймного.Из-под травыи корнейсочнойрыбьей икрой краснели
рыжики ина самомвиду выставлен подосиновик, прокоторый такаяскладная
загадка есть: маленький,удаленький,сквозьземлюпрошел, красну шапочку
нашел!
Я любил пошаритьсявбабушкиной корзине.Тами мята, изверобой, и
шалфей,и девятишар, и кисточкибагровой, ровно быненароком упавшей туда
брусники -- лесной гостинец, и даже багровый листик с крепеньким стерженьком
-- ер-егоркапал в озерко, сам не потонул и воды невсколебнул, да еще эта
модницаосенняя,что под ярусом--ярусомвисит, будто зипун скрасным
гарусом -- розетка рябины. В корзине, как у дядюшки Якова -- товару всякого,
и про всякое растение есть присказка иль загадка, складная, ладная.
Вкорзинеобнаружилосьчто-то,завязанноевбабушкинплаток.Я
осторожноразвязалегоконцы.Высунуласьлапкамаленькойлиственницы.
Деревцебылосцыпленкавеличиной,охваченноежелтымкуржакомхвои.
Казалось, оно вот-вот зачивкает и побежит.
Мыпошли за сарай, выкопали коноплю, крапивуи сделали длямаленькой
лиственницыбольшуюяму. Вяму я принеснавозуичерной земли в старой
корзине. Мыопустили лиственницу вместес комочком в яму, закопали ее так,
что остался наверху лишь желтый носок.
-- Ну вот, -- сказала бабушка, -- глядишь, возьмется лиственка, правда,
худопринимаетсяотсаженца,номыее осторожнопосадили, корешокне
потревожили...
И опять я начал видеть в мечтах высокое-высокое дерево. И опять жило на
этом деревемного птиц, ипоявляласьнанем зелененькая, а осенью желтая
хвоя. Но все же были у меня кое-какие сомнения насчет саженца.
И как толькобабушкапринималась за спокойную работу, садилась прясть
куделю, я приставал к ней с одними и теми же расспросами:
-- Баб, а оно большое вырастет?
-- Кто?
-- Да дерево-то мое?
-- А-а, дерево-то? А как же?! Непременно большое. Лиственницы маленькие
не растут. Толькодеревья,батюшко, растут длявсех, всякаясосна в бору
красна, всякая своему бору и шумит.
-- И всем птичкам?
-- И птичкам,и людям, и солнышку, и речке. Сейчасвот оно уснулодо
весны, зато весной начнет расти быстро-быстро и перегонит тебя...
Бабушкаещеиещеговорила. В рукахунее крутилосьикрутилось
веретено. Веки мои склеивались, был яещеслабпосле болезни и всеспал,
спал, И мне снилась теплая весна, зеленые деревья.
Аза сараем,подсугробом тихо спаломаленькое деревце,и ему тоже
снилась весна.