– Ты пони-маешь, что меня могут арестовать?
– «Меня могут арестовать», – передразнивает она. – Неужели тебя никогда не арестовыва-ли?
– Разумеется, нет. А тебя?
– И не раз! – Она хихикает. – Во-первых, как-то ночью я танцевала в городском фонтане. Это было так смешно. Пока полицейский пытался вытащить меня из воды, моя подруга Банти защелкнула на нем игрушечные наручники, и он просто рассвирепел!
Она уже буквально покатывается от хохота. Нет, ну надо же быть такой идиоткой.
– Уверена, это было нечто. – Тон у меня осуждающий. – Но лично я предпочла бы остаться на воле, а не подхватить какую-нибудь гадость в тюрьме. По твоей милости.
– Никто тебя туда не посадит, если сочинишь историю получше, – оскорбленно фыркает Сэди. – В жизни не видела такой простофили. И рассказываешь ты сумбурно и неубедительно. Ради того, чтоб они начали расследование, стоило постараться побольше. А нам нужно выиграть время.
– Но зачем?
– Чтоб найти мое ожерелье, разумеется.
С глухим стуком моя голова падает на стол. Когда же она угомонится?
– Послушай, зачем тебе сдалось это ожерелье? Это чей-то подарок?
Сэди долго молчит.
– Мне подарили его родители на совершеннолетие, – наконец сообщает она. – Я была так счастлива, когда надевала его.
– Это очень мило, но…
– Я никогда не расставалась с ним. Никогда. – В голосе ее звучит волнение. – Для меня это самая важная вещь на свете. И она мне нужна.
Сейчас она так похожа на хрупкий поникший цветок. Я уже готова от всей души посочув-ствовать и пообещать найти ожерелье, как вдруг она притворно зевает, потягивается и заявляет:
– Какая скука! Вот бы сейчас потанцевать.
Все мое сочувствие как ветром сдуло. Свинья неблагодарная!
– Если тебе так скучно, можем продолжить твои похороны, – ядовито предлагаю я.
– Только попробуй!
– Почему бы и нет?
Тут в комнату врывается жизнерадостная особа в форменном костюме:
– Лара Лингтон?
Час спустя мои так называемые «показания» записаны. Не было в моей жизни опыта ужас-нее. Настоящее позорище.
Сначала я забыла название дома престарелых. Потом перепутала время, и вышло, что я преодолела расстояние в полмили за пять минут. Пришлось соврать, что я занимаюсь спортив-ной ходьбой.
На ее месте я бы точно мне не поверила. Разве я похожа на спортсменку?
Еще я заявила, что перед визитом в паб заскочила к своей подруге Линде. И это при том, что я не знаю ни одной Линды, но не светить же кого-то из настоящих друзей. На вопрос, а как фамилия Линды, я выпалила «Дэвис», прежде чем сообразила, что делаю.
Фамилию я взяла не с потолка, а прочла на бланке показаний, который заполняла кон-стебль. Ее-то и звали Дэвис. Надо признать, констебль даже бровью не повела. Как и не сооб-щила, будет ли продолжено расследование. Просто вежливо поблагодарила и продиктовала те-лефон такси.
И вскоре я почти наверняка окажусь за решеткой. Мило. Всю жизнь мечтала.
Я смотрю на Сэди, которая растянулась на столе. Советы, которые она нашептывала мне в ухо, мне совершенно не помогли, как и ее путаный рассказ о том, как парочка полисменов пыта-лась задержать их с Банти, гонясь за ними «во всю мощь» по полям и лугам, и как это было «за-бавно».
– Не стоит благодарности, – ворчу я. – Обращайся еще.
– Спасибо, – лениво роняет она.
– Хорошо. – Я беру сумку. – Тогда я пошла.
Сэди стремительно взвивается в воздух:
– Ты же не забудешь про мое ожерелье?
– И хотела бы, да вряд ли получится.
Она преграждает мне дорогу к двери.
– Меня видишь только ты.
– Меня видишь только ты. Никто другой не сумеет мне помочь. Пожалуйста.
– Но как я смогу найти твое ожерелье? – с тоской спрашиваю я. – Ведь я даже не знаю, как оно выглядит.
– Оно из таких прозрачных хрустальных шариков, – мечтательно говорит Сэди. – Длин-ное, примерно досюда, – она показывает на живот, – и с перламутровой застежкой…
– Ничего такого я не видела. Но если попадется на глаза, дам тебе знать.
Просочившись сквозь Сэди, выхожу из кабинета и достаю телефон. Свет в коридоре черес-чур яркий, линолеум слишком грязный, а за конторкой никого. В конце коридора ссорятся два громилы в кожанках, несколько полицейских пытаются их урезонить. Отодвигаюсь от этой компании подальше, набираю номер, которым поделилась констебль Дэвис, предварительно отметив, что пришло больше двадцати голосовых сообщений. Наверняка родители с ума сходят.
– Эй! – раздается совсем рядом голос. Я поднимаю взгляд. – Лара? Неужто ты?
Передо мной белобрысый парень.
– Марк Филлипсон. Не помнишь? Мы вместе в школе учились.
– Марк! Боже! Как твои дела?
Марка я почти не помню, ну разве что в памяти осело то, что он играл на бас-гитаре в школьной рок-группе.
– У меня все отлично! Просто замечательно! – Он вдруг меняется в лице. – Но ты что де-лаешь в полиции? С тобой все в порядке?
– У меня тоже все замечательно. Я здесь, видишь ли… – я машу рукой, – из-за убийства.
– Убийства? – Он потрясен.
– Ну да, обычное дело. В смысле, необычное, – поспешно исправляюсь я. – Но лучше об этом особо не распространяться. Расскажи о себе.
– Женился на Анне, помнишь ее? – Он поднимает руку, показывая обручальное кольцо. – Работаю здесь художником. Пока не подвернулась работа получше.
– Так ты же полицейский, – не верю я, и он смеется.
– Полицейский и художник одновременно. Люди описывают негодяев, я их рисую, это позволяет мне платить аренду. А ты-то как, Лара? Замужем? У тебя кто-то есть?
Я как идиотка продолжаю улыбаться.
– Встречалась с одним человеком, – вымучиваю я. – Но не сложилось. Впрочем, я не особо переживаю. Наоборот, я в очень хорошей форме.
Я с такой силой сжимаю пластиковый стаканчик, что он трескается. Марк, похоже, немного расстроился.
– Ну, увидимся, – поднимает руку он. – Ты доберешься домой сама?
– Вызову такси, – киваю я. – Спасибо. Приятно было встретиться.
– Не дай ему уйти! – неожиданно пугает меня голос Сэди. – Он поможет!
– Заткнись и оставь меня в покое, – бормочу я, едва двигая уголком рта и одаривая Марка еще более лучезарной улыбкой. – До свидания, Марк! Передавай привет Анне.
– Он может нарисовать ожерелье! Тогда ты будешь знать, что искать. – Она материализу-ется передо мной. – Попроси его! Немедленно!
– Нет!
– Попроси его! – Она орет так пронзительно, что барабанные перепонки вот-вот лопнут. – Попроси его, попроси его, попроси его…
Господи, она меня точно в могилу загонит.
– Марк! – вскрикиваю я громко, парни в кожанках перестают лаяться и оглядываются. – У меня крошечная просьба, если у тебя, конечно, найдется минутка.
– Конечно.
Мы скрываемся в небольшой комнатке. Располагаемся за столом, и Марк достает карандаш и бумагу.
– Так, так, – поднимает брови он. – Ожерелье. Это что-то новенькое.
– Я однажды видела его на антикварной выставке, – сочиняю на ходу я. – Хотелось бы заказать похожее, но я так плохо рисую… А для тебя это не проблема.
– Ну конечно. Давай, начинай.