– Да он мокрый!
– Сок! – продолжал требовать Натан.
– Ты можешь идти, – предложил Гаррисон. – Натана я и сам переодену.
– Ну что ж, желаю удачи.
Джон многозначительно поднял брови, и Гаррисону показалось, что брат желает ему удачи не только в обращении с детьми. Спустя минуту, он остался наедине с полуодетой Кэрри. Впро-чем, не совсем наедине.
– Па-па! – завопил Натан.
Мэтью забеспокоился тоже.
– Он, по-моему, хочет есть. Можно я покормлю его из бутылочки?
Из бутылочки? Прекрасно.
Между тем Натан выбежал из кухни на лестничную площадку и – еще немного – побежал бы вниз по ступенькам. Гаррисон едва успел его перехватить.
– Па-па! – взвыл Натан, прижимаясь к двери.
Гаррисон потащил Натана обратно в гостиную. Кэрри стояла у окна и кормила Мэтью из бутылочки. От прежней ее угрюмости не осталось и следа – она безмятежно улыбнулась Гарри-сону.
– Сразу видно, что вы этим уже занимались, – улыбнулся он в ответ.
– Вовсе нет, – возразила она. – Но это не такая уж большая премудрость.
Гаррисону хотелось верить ей.
– Па-па! – напомнил о себе Натан.
– Папа скоро придет, – пообещал Гаррисон. – Потерпи немного.
– Зачем вы ему лжете? – нахмурилась Кэрри.
– Я уже и сам не знаю, что говорю.
– Да говорите что угодно, Гарри, только не лгите ему.
Гаррисон взял сумку с пеленками.
– Пожалуйста, не называйте меня Гарри! – он недовольно фыркнул.
– Как же прикажете вас называть?
– Гаррисон.
Под пристальным взглядом Кэрри, наблюдавшей его первую попытку переодеть сопротив-ляющегося Натана, Гаррисон провозился намного дольше, чем ему хотелось бы. Обуть племян-ника так и не удалось, и Гаррисон махнул рукой – пусть бегает босой.
А Натан именно бегал. Гаррисон, зная пристрастие мальчика к розеткам, бегал следом за ним. Натан был в восторге от этой игры. Кэрри тоже весело смеялась.
Ах, ей смешно! Тогда пусть сама побегает за мальчонкой! И Гаррисон пошел в спальню распаковывать чемодан.
– Сможешь отнести этот сверток дяде Гарри? – донеслось вскоре из гостиной.
– Гави?
– Да. Такой высокий, хмурый дядя в спальне.
Натан принес пеленки.
– Гави?
Понимая, что отныне он навсегда останется для мальчика «Гави», Гаррисон рассыпался в благодарностях:
– Спасибо, Натан! Вот это помощник!
Малыш осторожно положил пеленки и улыбнулся дяде.
Гаррисон не мог не признать, что эта улыбка многого стоила.
– Ах ты, маленький злодей, – проговорил он, склоняясь к мальчугану, – улыбаешься в точ-ности, как все Ротвеллы.
Натан захихикал и улыбнулся еще шире.
– Улыбка Ротвеллов?
В дверном проеме стояла Кэрри.
– Да, да, теперь вижу, – медленно произнесла она, вглядываясь. – У вас одинаковая улыбка. Да и вообще вы очень похожи друг на друга. Даже волосы почти одинакового оттенка, с пятнышками… – Она подошла ближе. – Да ведь это же хлопья!
Гаррисон поневоле рассмеялся.
– Ах, Гарри, – грустно произнесла Кэрри, – я так давно не видела вас улыбающимся…
Гаррисон выпрямился. Натан побежал обратно в гостиную.
– По-видимому, бессмысленно просить вас называть меня Гаррисоном? – поинтересовался он.
Несколько долгих секунд она, молча, смотрела на него.
– Хорошо, буду звать вас Гаррисоном.
– Благодарю вас.
– Гави! – продолжая игру, Натан втащил в спальню следующий сверток пеленок.
– Мне пора идти, Гаррисон.
Кэрри направилась к выходу.
– Спасибо за все.
– Спасибо за все.
Гаррисон проводил ее до дверей.
– Не стоит. До скорого свидания.
И оба мрачно кивнули, понимая, что это «свидание» состоится на заседании правления кооператива «Белый дуб», где они выступят противоборствующими сторонами.
День и вечер прошли относительно благополучно: Гаррисон искупал обоих мальчиков, пе-репеленал, почитал Натану книжку. Наконец дети заснули. Гаррисон хотел последовать их при-меру, но передумал: когда же, как не сейчас, прибрать в гостиной и вымыть пол в кухне?
Он чувствовал сильную усталость, но все же, не сомневался, что справится с детьми.
Хоть это и первый его опыт, но мальчики чувствуют себя прекрасно! А у него, в свою оче-редь, возникло несколько идей для будущей «Азбуки организации домашнего времени». Не-смотря на усталость, он сел за письменный стол и сделал набросок великолепной стенки для детских вещей.
Свет в спальне он погасил только в половине второго. Теперь можно и отдохнуть!
В три часа утра его разбудил рев Мэтью.
Пошатываясь, Гаррисон вошел в гостиную и включил свет.
– Голоден, малыш? – Взяв ребенка на руки, он взглянул в расписание, оставленное Джо-ном. Ночное кормление в нем не значилось.
Попытки убаюкать младенца успехом не увенчались.
Мэтью и не думал спать.
Отчаявшись, Гаррисон позвонил Джону, в чикагскую гостиницу.
– Это ты, Гаррисон? – Голос брата звучал на удивление бодро. – Что случилось? Мэтью здоров?
– Не знаю. Потому и звоню.
И Гаррисон кратко обрисовал ситуацию.
– У него режутся зубки, – объяснил Джон. – Стефани дает ему жевать резиновое кольцо. Оно должно лежать среди пеленок, если только я его не забыл.
– Вот за это, Джон, великое спасибо!
– Извини, Гарри. Но я же тебя предупреждал – будет нелегко.
Гаррисон заскрипел зубами.
– Ничего. Как-нибудь выдюжу…
Однако к четырем часам утра он был готов признать свое поражение. Своим служащим, имеющим детей, он непременно сократит рабочий день. Какой толк от человека, проведшего ночь без сна?
Гаррисон мерил комнату шагами, но уже не для успокоения Мэтью, а чтобы не заснуть са-мому.
Бедный малыш! В такую минуту с ребенком должна быть его мать. Интересно, далеко ли успели забраться эти «амазонки»?
В дверь постучали. Этого еще не хватало! Не иначе, рев Мэтью разбудил кого-то из сосе-дей.
Прижимая к себе младенца, Гаррисон в одних «семейных» трусах подкрался к двери, что-бы посмотреть в глазок.
Стук раздался снова.
– Гарри! Гаррисон! Это я – Кэрри!
– Вот наказание, – пробормотал он и открыл дверь.
– Что вы делаете с несчастным ребенком? – с порога спросила девушка.
– Ничего. У него режутся зубки.
– О, бедный Мэтью! Иди ко мне.
Гаррисон с величайшим удовольствием передал ей племянника.
Оказавшись на руках у Кэрри, Мэтью перестал реветь. Это показалось Гаррисону чуть ли не чудом. Он смотрел на Кэрри, как на ангела милосердия, ниспосланного ему с небес.
– Он устал, – прошептала она, когда глазки ребенка закрылись.
Гаррисон обессилено рухнул на стул. Все мышцы ныли.
– Его было слышно во всем доме, – прошептала Кэрри.
– Он вас разбудил?
– Я похожа на человека, которого разбудили?
Она была в черном кожаном костюме, волосы заколоты, на лице – умеренная косметика. Гаррисону захотелось сказать ей что-нибудь приятное:
– Вам очень идет кожаный костюм.
Кэрри улыбнулась.
– Я возвратилась домой двадцать минут назад и села писать отзывы. Ночь с субботы на воскресенье – самое горячее время.
Мэтью всхлипнул, Кэрри схватила бутылочку.