Кристинаневольнозарделась. Видя,что подарокпонравилсяей,скромный
человекприободрился.Онизвлекеще одну карту, прямоугольныйлистокс
золотойкаемкой:этокартаЭнгадина,калькированнаясбольшой
военно-топографическойкартыШвейцарии,со всеми дорогамиитропинками,
включаямалейшие подробности, а вцентрекрасным кружочком особо выделено
здание. Это,поясняет он,отель,гдеона будетжить, взятоизстарого
"бедекера"; таким образом онасможет самаориентироваться на прогулках, не
опасаясь сбиться с дороги. Кристинавзволнованно благодаритего. Наверное,
этоттрогательный человек, держаот нее свой замысел в секрете, выписал из
библиотеки в Линце или в Вене необходимые пособия,а потомцелыми вечерами
прилежночертил ираскрашивалкартысторазочиненнымикарандашамии
специально купленнымпером единственнорадитого, чтобысделать ейэтот
подарок,сочетающийприятное с полезным и доступныйегосредствам. Ее не
начатоеещепутешествиеонзаранеепродумалипроследилкилометрза
километром; днем и ночью н наверное,думал о том, что ееждет, сопровождая
ее мысленно на всем пути. Благодарно протягивая сейчас рукуэтому человеку,
растерявшемуся отсобственнойхрабрости, Кристина словно впервые видит его
глаза за стеклами очков- голубые, добрые, ясные, как у ребенка; но вот эта
ясная голубизна, пока она смотрит на него, становитсявдруг темнее и глубже
от охватившего еговолнения. И у нее внезапнопробуждаетсячувство тепла,
которого она еще ни разу не испытывала в его присутствии, чувство симпатии и
доверия,которого никогдапрежде непиталани к одному мужчине. Какое-то
неясное досих порощущение окончательносозреваету неевэту минуту;
Кристина дольше и сердечнее, чем когда-либо, пожимает ему руку. Он чувствует
переменувеенастроении,унегоначинаетгорячостучатьввисках,
перехватывает дыхание, он смущается, подыскивая нужные слова. Но тут, пыхтя,
словноогромныйрассерженныйзверь,подкатываетчерныйпаровоз;волна
воздуха, которую онгонитперед собой, чуть не вырывает листок из ее руки.
Всего однаминута времени. Кристина поспешновходит ввагон, из окнаона
видитуже толькомашущий белыйплаток, которыйвскоре исчезает вдымной
дали. Затем она остается одна, впервые за много лет одна.
Весьвечер Кристина,устало прислонившиськ деревяннойстенке купе,
созерцает заисполосованными дождем оконными стекламихмурыйландшафт под
пасмурным небом. Сначала в сумерках ещесмутномелькали,будто вспугнутые
зверьки, городишкии села,потом все смешалосьи растаяло в тумане. Кроме
нее, в купе вагона третьего классаникого, и она позволили себе вытянуть на
скамьеноги,только теперьпочувствовав,дочегоустала.Онапробует
собраться смыслями,но монотонный стук колес и покачивание вагонамешают
сосредоточиться;все плотнее затуманивает сознание, отгоняя больв висках,
парализующая мгладремоты, тоотупляющее вагонное забытье,когда, одурев,
лежишь как в черном угольном мешке,а мешок трясут и трясут.
Онапробует
собраться смыслями,но монотонный стук колес и покачивание вагонамешают
сосредоточиться;все плотнее затуманивает сознание, отгоняя больв висках,
парализующая мгладремоты, тоотупляющее вагонное забытье,когда, одурев,
лежишь как в черном угольном мешке,а мешок трясут и трясут. В пространстве
движетсяеенеподвижноетело,подним,внизу,шумят,мчатся,словно
подгоняемыебичом,колеса, анад еезапрокинутойголовойтечетвремя,
безмолвно,неуловимо,беспредельно.Усталостькристинынастолькополно
растворилась в этом стремительном черном потоке, что она перепугалась, когда
утром внезапно с грохотом раздвинулась дверь ив купешагнулширокоплечий
усатыймужчинастрогоговида.Прошлонесколькомгновений,и Кристина,
очнувшись от сна, сообразила, что этот человекв форме не намерен причинить
ей зло, арестоватьи увести, он хочетлишьознакомитьсяс еепаспортом,
которыйонаивытаскиваетодеревеневшимипальцамиизсумочки. Жандарм
сверяет наклеенную фотокарточку с встревоженным лицом ее владелицы. Кристину
охватываетдрожь,ещесвойнывнейсидитнелепыйитемнеменее
неистребимый страхнарушить какое-нибудь из сотен тысяч постановлений: ведь
всегда можно оказатьсянарушителем какого-либозакона. Ножандарм любезно
возвращает ейпаспорт и, небрежно откозыряв,закрывает за собой дверь - на
этот раз осторожнее, чемоткрывал. теперь можно было бы и снова улечься, но
пережитаятревога спугнуласон. Кристина подошла к окну. И - оторопела. За
холоднымикак лед стеклами, гдетолько что(когда она спала, время как бы
остановилось)до самогогоризонтасеройволнойтекла втуман глинистая
равнина, из земли вздыбились каменными громадамигоры,никогда не виданные
еюгигантскиеобразования;передеевосхищенно-испуганнымвзглядом
вознеслись невообразимо величественные Альпы. Ивэту самуюминуту первый
луч солнца, пробившись с востока над седловиной, засверкал миллионами бликов
на леднике самой высокой вершины,и этот ничем не замутненный, ослепительно
белый свет такрезко ударилв глаза, что Кристина невольно зажмурилась. Но
эта мгновенная резь в глазах заставила ее окончательно проснуться. Рывок - и
оконная рама, чтобыприблизитьчудо, со стуком опускается вниз, и тут же в
раскрытый от изумления рот врываетсясвежий, морозный,колючий,напоенный
пряным снежным ароматом воздух,заполняя легкие: никогда еще онане дышала
так глубоко и чисто. Невольно она разводит руки, чтобы тот первый, поспешны,
обжигающий, глоток проникещеглубже, и вот уже всей грудью чувствует, как
отморозноговходапо жилам - чудесно, чудесно!-разливается блаженное
тепло.И только сейчас,освеженная,она принимается рассматриватьвсе по
порядку,слева,справа;ееоттаявшийвзглядрадостноощупываеткаждый
гранитныйсклонследянымибордюрами,от нижнегодосамоговерхнего,
обнаруживаявсеновыеподробности-водопад,низвергающийсявдолину
белопеннымисальто-мортале,изящные, какбы придавленныескалами домики,
приютившиесяв расщелинах, словно птичьигнезда, орла, гордо парящегонад
высочайшей вершиной; и надо всемэтим царитбожественно чистая, шелестящая
синева, излучающаятакую силу и радость, о какой Кристина и не подозревала.