Впервые вжизни убежавшая изсвоего тесного мирка, она не отрывает глаз от
невероятногозрелища,отэтихсловновыросших заночькаменных башен.
Тысячелетия,должнобыть,стоятониздесь,этиисполинскиетвердыни
Создателя, и незыблемо простоят, быть может, еще миллионы и миллиарды лет, а
она,Кристина, если б неслучайная эта поездка, моглаумереть, истлетьи
обратиться в прах, даже не догадываясь, что на свете есть такое великолепие.
Ничегоэтого она никогда невидела, да и вряд ли мечтала увидеть, ее жизнь
текла стороной:бессмысленноепрозябаниена клочке пространства шириной в
вытянутую руку - шаг туда, шаг обратно, меж тем как на расстоянии всего лишь
однойночи,одногодняначинаетсямногообразнейшаябеспредельность.И
внезапно в ее доныне бездеятельное, равнодушноесознание впервыепроникает
догадкаочем-то упущенном.Втакиемгновенияу человекавсевдуше
переворачивается от ощущениямогучей силы странствий, которая одним взмахом
срываетснеготвердуюскорлупупривычногоизабрасываетобнаженное
плодоносное ядро в стихию безудержных превращений.
Прижавшисьраскрасневшейсящекой коконнойраме,Кристинацеликом
отдаласьэтомувпервые охватившемуеечувствуисжадным любопытством
смотрит и смотрит во все глаза. Ни единой мыслью не оглядываетсяона назад.
Забыты мать, служба, деревня, забыта лежащая в сумочке любовнонарисованная
карта, на которой онамогла бы прочестьназвание каждой вершиныи каждого
горногоручья,опрометьюнесущего в долину,забыто собственное вчерашнее
"я". Только бы впитать все до последней капли,только бы не упустить ничего
из беспрестанноменяющейсявеличественной панорамы,запечатлеть каждый ее
кадри пить, пить, не отрывая губ,морозный воздух, крепкийи пряный, как
можжевеловка, этот волшебный горный воздух, от которого сердце бьется звонче
и решительней! Четыре часа Кристина, не отходя ни на минуту, смотрит в окно,
настолькоувлеченная, что забылаовремени, и, когдапоезд остановился и
кондуктор на незнакомом диалекте, но все же внятно объявил название станции,
где она должна сходить, у нее в испуге замерло сердце.
Божемой -сделав над собойусилие,Кристина очнулась от сладостных
грез, - уже приехала и ничегонеуспела придумать: ни как поздороватьсяс
тетей, ни что сказать ей при встрече. Она поспешно хватает чемодан, зонтик -
только бы ничего не забыть! и устремляется вслед завыходящими пассажирами.
Носильщики в разноцветных фуражках,выстроившиесяк приходу поезда строго,
по-военному,вдваряда, тут же разлетелись,сохотничьимазартом ловя
прибывших;отовсюдуслышатсяшумныеприветствия,выкрикиваютназвания
отелей. Но Кристину никто не встречает. Онарастерянно оглядывается вокруг,
от волнения у нее сдавило горло, она высматривает, ищет.Но тщетно. Никого.
Всехвстречают, всезнают,кудаим идти, только она не знает,одна она.
Приехавшие уже толпятся у гостиничных автобусов, пестрой вереницей стоящих в
ожидании,словноготоваяк стрельбебатарея;перронпочтиопустел.
Но Кристину никто не встречает. Онарастерянно оглядывается вокруг,
от волнения у нее сдавило горло, она высматривает, ищет.Но тщетно. Никого.
Всехвстречают, всезнают,кудаим идти, только она не знает,одна она.
Приехавшие уже толпятся у гостиничных автобусов, пестрой вереницей стоящих в
ожидании,словноготоваяк стрельбебатарея;перронпочтиопустел.И
по-прежнему никого:оней забыли. Тетя не пришла:можетбыть, уехала или
заболела,ией,Кристине,телеграфировали,чтопоездкаотменяется,а
телеграмма, увы,запоздала.Господи, хотьбыхватилоденег наобратную
дорогу!Собравшись с духом,онавсе жерешается подойтик служителю,у
которогонаоколышефуражкизолотитсянадпись "ОтельПалас",и слабым
голоском спрашивает, не живут ли у них супруги ван Боолен. "Как же, как же",
-гортанноотвечаетважный краснолобыйшвейцарец,ну да,конечно,ему
порученовстретитьбарышню навокзале.Пусть она дастемуквитанцию на
багаж, а сама пока садится в автобус. Кристина покраснела. Только сейчас она
заметила, и это еебольно задело,как выдает еебедностьзажатыйв руке
нищенский плетеный чемоданчик на фоне новеньких, будто с витрины, гигантских
кофров, сверкающих металлической оковкойинеприступно возвышающихся среди
пестрых кубиков из ценнойюфти, чистой лайки, крокодиловой измеиной кожи,
ожидающих погрузки. Она вмиг почувствовала, как бросается вглаза дистанция
междудругимипассажирами иею.Ееохватилосмущение.Надо что-нибудь
соврать - быстро решает она.
- Остальной багаж придет потом.
-Ну чтож, тогда можно ехать,- заявляет(славабогу, без всякого
удивленияилипрезрения)величественнаяливреяираспахиваетдверцу
автобуса.
Стоит человеку чего-нибудьустыдиться, как это неощутимо откладывается
даже в самом отдаленном уголкесознания,затрагивая каждый нерв;илюбое
беглое упоминание,всякая случайнаямысль заставляют однажды устыдившегося
снова претерпевать пережитую муку. От этого первого толчка Кристина утратила
свою непосредственность. Она неуверенно ступает в сумрачный салон автобуса и
тотчасневольно отшатывается, увидев, что она здесь не одна.Но пути назад
уже нет. Ей придетсяпройти через этотблагоухающий духами и терпкой юфтью
полумрак, мимо неохотно убираемыхног,чтобы добратьсякзаднимместам.
Опустив глаза, втянув голову в плечи, как от озноба,совершенно оробев, она
движется по проходуи от растерянности бормочет "здрасьте" каждой паре ног,
которые минует,словноэтойучтивостью проситизвинитьееприсутствие.
Однако никто ей не отвечает. Либоосмотр,проведенный шестнадцатьюпарами
глаз,окончилсянеблагоприятнодля Кристины,либо пассажиры- румынские
аристократы, бойко болтающие на скверном французском, -и вовсе не обратили
внимания нажалкое существо, робкой тенью проскользнувшеевдальней угол.
Пристроив чемоданна коленях- поставитьегона свободноеместо онане
отважилась, -Кристина пригнулась, чтобыукрыться от возможных насмешливых
взглядов;всюдорогуона ниразу неосмеливается поднять глаза, смотрит
только впол, только на то, чтониже сидений.