Предварительно я их зарядила, и легкие щелчки вставляемых магазинов были весьма приятны для слуха.
Оставалась моя потрепанная холщовая сумка. Торба, побывавшая со мной в аду, напоминавшая о ночных кошмарах моего детства, та самая, которую я брала на каждое задание. Дорин когда-то купила ее, вшила дополнительные карманы и эластичные петли, чтобы удерживать содержимое на месте.
Я подошла к кровати и решительно вывернула сумку, вывалив все, что там было, — клочки бумаги, герметичные контейнеры со святой водой, солью, маисовой питательной смесью, комплект отмычек, носовые платки, патронники, подсумки и мой атам — вложенный в простые ножны из черной кожи клинок, все еще светившийся энергией. Когда я взяла в руки кусочек освященного мела, пальцы мои дрожали: вспомнилось, как отчаянно искала я его в заброшенном кафетерии «Риггер-холла», когда меня преследовал Лурдес, неся в мозгу, словно раковую опухоль, ядовитый след Мировича.
Серебряная зажигалка «Зиджаан» с выгравированными курсивом литерами СМ. Потрепанный томик Девяти канонов в бумажной обложке — учебник рунического письма, которое использовали маги, псионы и чародеи еще до Пробуждения, сохранившийся у меня с Академии. Колода карт Таро в футляре из голубого шелка. Осколки кварцевого кристалла, еще несколько гелиотропов и кусочков янтаря. И прочие диковины.
Мои руки сами знали, что делать. Пока разложенный плащ Джейса дожидался своей очереди, они поправляли, прилаживали и раскладывали вещи по местам. Приподняв торбу, я встряхнула ее, убедилась, что все внутри закреплено, ничего не болтается, и сунула руку под лямку. Я пристроила сумку на бедре, под кобурой пистолета для правой руки. Наконец, все подогнав и приспособив, я расправила плечи, влезла в плащ Джейса и взяла катану.
— Готова ко всему, — сорвалось с моих губ.
В доме царила странная тишина. Не слышалось даже шагов и голосов слуг, и я вдруг поняла, насколько привыкла ощущать вокруг биение человеческих сердец.
Служанки со мной не разговаривали, потому что я не владела талианским, а они не знали мериканского. Я предоставила общение с ними Джафримелю и была довольна уже тем, что они не шарахались от меня с охранительным знаком, как от дурного глаза. Прислуга заглядывала в библиотеку лишь затем, чтобы стереть пыль, пока я спала, или принести очередной короб с книгами. Похоже, один Эмилио не боялся ни меня, ни моего любовника-демона.
Я стояла неподвижно, улавливая слабые звуки, и тут мое внимание привлекли занавески балдахина. Они колыхались у стен, лаская гравюру Бескарди над низким столиком, где в ребристой вазе из черного стекла Джафримель всегда ставил одну-единственную лилию. Лилия исчезла, ваза была сухой и пустой. Занавески снова всколыхнулись. Я вздохнула, повернулась, щелкнув каблуками, вышла из спальни и двинулась по коридору. Там было много дверей: никогда не использовавшиеся гостевые спальни, маленькая комната для медитаций, а затем — просторное помещение для тренировок с деревянным полом, разлинованным полосами падавшего в окна света.
Бывало, стены этой комнаты дрожали, насыщенные энергией наших поединков, почти таких же интимных, как секс. Скорость и сила Джафримеля, намного превосходившие норму, придавали скорости и силы мне, тем более что с ним я могла не сдерживаться и не опасаться причинить боль. Так я выкладывалась только на тренировках в додзё у Йедо, где меня учили бросать вызов всему миру.
Обнаружив, что нужная дверь не заперта, я толкнула ее ладонями, и она беззвучно распахнулась, ударившись о стену. Взметнулась пыль. Заглядывали сюда нечасто.
Помещение было длинным, деревянный пол блестел от нанесенного в несколько слоев лака. В дальнем конце, отделенный двумя полосами солнечного света, стоял высокий старинный стол из черного дерева, а на нем лежал дотануки, выщербленный и перекрученный, с обгоревшей обмоткой рукояти.
Меч Джейса. Сохранивший в себе отголоски смертельных мук.
Меч Джейса. Сохранивший в себе отголоски смертельных мук.
А перед столом скрючилась темная фигура. Джафримель стоял на одном колене, спиной ко мне, плащ стелился по полу позади него.
Этого я совсем не ожидала.
Он не шелохнулся. Я прошла в центр комнаты и остановилась прямо за ним. Сапоги заскользили на полу, и мне пришлось затормозить каблуками — слишком быстро. Похоже, мне никогда не научиться этому. Мои перстни ожили, заиграли всеми цветами, каждый камень поблескивал.
Я ждала. Голова Джафримеля была опущена, волосы чернильного цвета падали на лоб, скрывая лицо. Его спина была совершенно прямой. Он молчал. Помещение было залито медовым светом, но солнце уже клонилось к закату. В скором времени нам предстояло открыть дверь в ад.
Наконец я решилась подойти поближе и положить руку на его плечо. Он вздрогнул.
Тьерс Джафримель, ассасин Люцифера и его старшее чадо, вздрогнул от моего прикосновения. Если я и не поперхнулась от удивления, то была к этому чертовски близка.
— Джафри...
— Я нахожусь здесь, потому что прошу дух этого смертного о прощении, — оборвал он меня на полуслове. — И недоумеваю, почему ему в твоем сердце отведено больше места, чем мне.
Из всего, что я когда-либо слышала от него, это высказывание более всего походило на проявление ревности. От изумления я не сразу нашла в себе силы заговорить.
— Этого никогда не было, — ответила наконец я. — В том-то и дело.
Джафримель рассмеялся, и от его горького смеха воздух окрасился голубым.
— Ты так жестока к тем, кого любишь?
— Это человеческая привычка. — Меня душил ком в горле. — Прости.
Даже сейчас сказать «прости» было нелегко. Словно это слово наталкивалось на острые как бритва осколки стекла впившиеся в мою грудь.
Джафримель поднялся на ноги. Я по-прежнему не видела его лица.
— Извиняешься без боя. Это и впрямь внушает надежду.
Я поняла, что он снова использовал свой черный юмор, как клинок, повернутый вдоль предплечья, чтобы отвести удар. Но все равно. Мне было больно.
— Если я такая скверная, почему ты не возвращаешься в ад?
«Отлично, Дэнни, молодец. Опять балансируешь на краю? Нечего сказать, взрослый подход. Неудивительно, что он обращается с тобой как с маленьким ребенком».
— Я бы не вернулся, даже если бы ад призвал меня. Предпочитаю твою злобу. — Он повернулся на каблуке, и пола его взметнувшегося плаща задела мое колено. — Я подожду тебя.
— Проклятье, да не убегай же ты! — выпалила я, не сумев скрыть прозвучавшей в голосе нежности.
Он помедлил, плечи его напряглись, но ко мне он не обернулся.
— Сбежать — вот твоя обычная уловка.
«Слушай, ты, демон хренов, зачем нужно все усложнять?»
— Ты самонадеянный сукин сын, — сообщила я вслух.
Было душно, лежавший на столе изогнутый меч тихонько вызванивал песнь потрясения и смерти, а знак демона на моем плече откликался на нее. Казалось, воздух лихорадило от нашего жара и наших сил.
— Я таков, каким меня сделала ты, хедайра. Подожду тебя за дверью.
Он вышел, печатая размашистые шаги. Даже следы его дымились гневом, а плащ развевался, будто его раздувало ветром.
— Джафримель! Джаф, подожди.
Он не остановился.
— Не делай этого. Прости. Пожалуйста. — Мой голос сорвался и захрипел, как будто Люцифер снова придушил меня.
Он сделал еще два шага и остановился в дверном проеме, прямой и напряженный из-за чего-то, что я не хотела называть вслух.
Я сложила руки в оборонительном жесте, зажав в правой тонкую полоску меча в ножнах.
— Мне страшно, Джаф. Ты понимаешь это? Я просыпаюсь одна, тебя нет, а тут на меня обрушивается столько всего. Мне чертовски страшно, вот и все.