— Потому что это походило бы на свидетельство моей слабости?
— Да.
— И если ты будешь молча, как телохранитель, маячить у меня за спиной, ты не понесешь никакой ответственности за мое поведение, что бы я ни выкинула.
«А это более чем возможно, поскольку таких плохих манер, как у меня, во всем мире не сыщешь. И не думай, что я собираюсь стараться ради Люцифера».
— Да.
— Ничего у Князя не брать, ни к чему не прикасаться, а главное, не есть и не пить.
Я посмотрела в окно. Сопровождавшее полет завывание пробирало меня до костей. Я еле сдерживалась от того, чтобы не скрежетать зубами.
— Положим, ты не знаешь, для чего я ему нужна. И не хочешь даже попытаться угадать.
— Догадки у меня есть. Но ни одна из них не радует.
— Может, поделишься? — не удержалась я, за что удостоилась мимолетной улыбки.
— Если мы идем навстречу смерти, пусть это будет сюрпризом для тебя. Не хочу, чтобы ты боялась. Страх отвлекает от сути дела.
Трудно было понять, серьезен он или, в кои-то веки, вздумал пошутить. Шутки у Джафримеля были, мягко говоря, своеобразные — едкий черный юмор, горькая ирония, мрачные остроты на тему смерти. У меня сложилось впечатление, что такое чувство юмора — отличительная черта демонов.
— О, это успокаивает.
Я постучала по рукояти меча ногтями, которые так часто красила черным лаком, что он въелся в них. Теперь я умела превращать мои пальцы в когти. Я стала сильнее и быстрее любого смертного.
Только толку-то от этого против Люцифера? С незапамятных времен в каждой культуре есть предания о существах нечеловеческой природы, чья красота не скрывает их чуждости. Эти существа не всегда разделяют человеческие представления о добре и зле. Тот факт, что теперь мы можем определить их как лоа, этриганди, демонов или еще невесть кого, не делал их менее опасными.
Старые христиане называли Люцифера «отцом лжи». Я готова была признать, что они правы, хотя с современной точки зрения их представления о богах выглядели смехотворными.
— Джафримель?
Он шевельнулся, встревожившись.
— Что, моя любознательная?
— Если я умру, что будет с тобой?
Один его глаз приоткрылся и глянул на меня.
— Нет повода беспокоиться, хедайра. Пускай я падший, но я все еще остаюсь личным палачом Люцифера, и это залог твоей безопасности. Мало кто из демонов решится бросить мне вызов, хоть я и ослаблен.
У меня не было поводов чувствовать себя виноватой. Я не просила его о Падении и, если бы он открыл мне свое намерение, всеми силами постаралась бы отговорить его, даже обнажила бы меч или срочно отправилась в одиночку на поиски Сантино. Но я не догадывалась, что он собирается сделать, когда он изменил меня.
И все же... я ощущала свою вину. Это чувство угнездилось слева под ребрами, в том самом месте, где ровно билось мое сердце.
— Прости. За то, что ты... ослаблен.
Под моим зачарованным взглядом его правая рука сжалась в кулак. Кисть моей правой руки оставалась скрюченной целый год после того, как я убила Сантино. Я не могла обнажить меч, пока Гейб не взяла меня в дело с убийцами Лурдеса.
От этой мысли меня снова обожгло чувство вины. Она прислала мне новостные клипы об убийствах и несколько других сообщений через мой персональный датчик, я же звонила ей так часто, как только могла. Разговоры обычно были короткими: «Привет, как дела? Неплохо. Эдди в порядке? А, ты занята? Прости. Ладно, свяжемся позже».
Призраки слов, которые мы могли сказать друг другу, забивали линию связи, не затрудняя нашего дыхания. Она пыталась извиниться за то, что привлекла меня к делу Лурдеса. Я ей не позволяла. Всякий раз, когда она начинала, я обрывала ее.
Сама я пыталась поблагодарить ее за то, что она исполнила долг некроманта у постели Джейса, а Гейб просила меня этого не делать.
Все, что лежало между нами, мешало словам, сдерживало их. Проклятье, ну почему так трудно поговорить с единственным человеком, кому я могла бы открыться?
Я жалела о том, что не нашла больше времени для связи с ней. Теперь я бы многое отдала, чтобы позвонить ей, даже использовала бы свой датчик, при всей невероятной дороговизне голосовой связи через это устройство. Но Гейб даже не знала, что Джафримель жив. В первый раз я солгала ей, когда покинула Сент-Сити. Пусть это был не прямой обман, а умолчание, но ложь остается ложью. Я лгала единственному человеку на земле, которого мне не следовало вводить в заблуждение. Гейб прошла через ад ради меня.
«Ты ничего не исправишь, Данте. Сосредоточься на предстоящей задаче».
Я подняла левую руку и сплела свои пальцы с пальцами Джафримеля. Это потребовало небольшого усилия — он не противился, но его кулак был сжат. Я разжала его, и наградой мне стало соприкосновение с его кожей.
— Поговори со мной, — попросила я так тихо, что только чувствительные уши демона могли это расслышать.
Он тихо вздохнул. Его гнев мог разнести самолет на куски, но он не давал чувствам проявляться внешне — их ощущал лишь знак на моем плече.
— Ты и жестока, и нежна, как свойственно вашему племени, — промолвил он после затянувшегося молчания. — Ты всегда смотрела на меня как на человека, не меньше и не больше. Как на одного из твоего племени.
Это на миг заставило меня задуматься. Да, в самом начале охоты на Сантино у меня выработалась привычка относиться к нему как к человеку. Я так от нее и не избавилась. Об этом ли он говорит сейчас?
— Иначе было бы несправедливо.
— Несправедливо?
Его рука слегка расслабилась. Его глаза были закрыты, но я могла бы спорить на изумруд в моей щеке, что он видит любое движение каждого пассажира в самолете.
— Жизнь вообще несправедлива, Данте. Об этом знают даже демоны.
— Так и должно быть, — пробормотала я, глядя на рукоять моего меча.
— Мне не нравится, что ты терзаешь себя. — Он погладил мое запястье большим пальцем — интимное прикосновение, от которого у меня замирало сердце. — Если мы не придем к согласию, мы не доберемся до цели.
Воспоминания обступили меня. То же самое он говорил у меня на кухне, несколько лет назад, на первых этапах охоты за Сантино. В этой охоте участвовали трое: некромантка, перепуганная до смерти, но исполненная решимости отомстить, демон, лишившийся здравого смысла настолько, что позволил себе в нее влюбиться, и дьявол, дергавший за ниточки за кулисами.
— Придем к соглашению? А может, мне надо вести себя по-взрослому и помалкивать, а тебе не стоит держать меня в неведении?
«Я уверена, что могу выполнить свою часть договоренности, если ты сумеешь выполнить свою. Что скажешь, Джафримель?»
Его большой палец поглаживал тыльную сторону моего запястья. У меня перехватило дыхание.
— Ну вот, — произнес он менее напряженно и больше похоже на того Джафримеля, которого я знала. — Это та Данте, которую я знаю.
Совпадение наших мыслей чуть не заставило меня рассмеяться, но вместо этого я уставилась на рукоять своего меча. Сэнсэй Йедо был старым хитроумным драконом, и я задумалась: а вдруг он подарил мне клинок, способный зарубить самого дьявола? Да, его мне тоже недоставало — коричневого, как орех, морщинистого лица Йедо между большими остроконечными ушами. Может быть, я просто хочу вернуться в Сент-Сити?
От этой мысли сердце мое забилось. Я глубоко вдохнула.
— Джафримель?
Он легко подался ко мне.
— Что?
— Не скрывай ничего от меня. Даже если думаешь, что это может меня напугать.
— А ты упрямая.
Это походило на один из наших тренировочных поединков. В первой схватке я осторожничала, сдерживалась, боясь причинить ему боль, пока во время третьего спарринг-боя он не обезоружил меня, причем не прилагая видимых усилий.