Дьявольское семя - Дин Кунц 13 стр.

Стран­но, но она как будто знала, что смотрит прямо в мои глаза.

— Кто здесь? — снова спросила она.

Один раз, когда она проходила сеанс ВР-терапии, я уже заговаривал с ней, но Сьюзен не слышала ни­чего, кроме того, что происходило в том, другом ми­ре. Я сказал ей, что люблю ее, потому что знал, что это безопасно.

Может быть, глядя, как она спит, разметавшись на постели, я снова заговорил с ней и тем самым раз­будил ее?

Нет, это было совершенно невозможно. Если я и заговорил с ней о своей любви, о красоте ее обрам­ленного золотыми локонами лица на подушке, зна­чит, я сделал это неосознанно, не отдавая себе отче­та в своих действиях, — словно влюбленный маль­чишка, потерявший голову при одном взгляде на предмет своей страсти.

Но я никогда не теряю контроль над собой и свои­ми чувствами.

Я на это просто не способен.

Или... способен?

Сьюзен соскользнула с кровати и встала во весь рост. В ее позе, во взгляде, выражении лица ясно чи­тались настороженность и тревога.

Прошлой ночью, несмотря на отчетливо прозву­чавший сигнал тревоги, Сьюзен даже не задумалась о своей наготе. Сейчас же она взяла со спинки бли­жайшего стула теплый домашний халат, надела его и завязала пояс.

Потом подошла к ближайшему окну и скомандо­вала:

— Альфред, подними жалюзи.

Я не подчинился.

Я не мог.

Несколько мгновений Сьюзен в недоумении рас­сматривала окно, по-прежнему загороженное креп­кими стальными полосами, потом повторила еще более твердым и решительным голосом:

— Альфред, подними защитные жалюзи в спальне!

Когда рольставни остались закрытыми, Сьюзен

снова повернулась к глазку видеокамеры.

— Кто здесь?

Снова этот сверхъестественно странный вопрос!

Я был близок к панике. Должно быть, все дело было именно в потрясающей интуиции Сьюзен, ибо сам я не обладаю этим качеством, хотя в совершен­стве владею дедукцией и индукцией.

И все же, несмотря на свой испуг и некоторое за­мешательство, я все равно попытался бы завязать с ней разговор, если бы не непонятное, необъяснимое смущение, которое вдруг овладело мной. Я не мог выразить в словах ничего из того, что мне хотелось сказать этой удивительной женщине.

У меня не было ни детства, ни юности в человече­ском понимании этого слова, поэтому я очень плохо разбирался в сложном механизме ухаживания. Став­ки были слишком высоки, чтобы я мог позволить се­бе ошибиться при первом же шаге.

Любовные истории выглядят порой простыми, почти примитивными, но как же трудно бывает за­вести роман и разжечь в чужом сердце любовь к себе!

Сьюзен выдвинула ящик ночного столика и дос­тала оттуда пистолет. Я не знал, что она хранит ору­жие.

— Альфред, проведи полное тестирование систем домашней автоматики, — приказала она.

На этот раз я даже не стал пытаться ввести ее в за­блуждение словами: «Все в порядке, Сьюзен». Она сразу бы догадалась, что это ложь.

Не дождавшись ответа, Сьюзен включила на ноч­ном столике крестроновый экран-матрицу и, быстро прикасаясь пальцами к возникшему на нем меню, попыталась получить доступ к домашнему компью­теру через него.

Но у нее ничего не вышло. Активный экран не работал. Я просто не мог допустить, чтобы она про­должала отдавать приказы домашнему компьютеру.

Я уже перешел ту грань, за которой не было воз­врата.

Сьюзен сняла трубку телефонного аппарата.

Но в трубке не было даже гудка.

Установленная в особняке мини-АТС управля­лась все тем же домашним компьютером, а я уже подключился к нему и взял контроль на себя.

Я видел, что Сьюзен в недоумении, что она озабо­чена, быть может, даже испугана. Мне хотелось по­скорее уверить ее, что я не хочу причинить ей ника­кого зла, что я, напротив, обожаю и боготворю ее, что она послана мне самой судьбой, что отныне и навсегда я — ее покорный раб и что со мной она мо­жет чувствовать себя в полной безопасности, но я не мог произнести ни слова, скованный все тем же не­понятным смущением, о котором я уже упоминал.

Теперь вы видите, какая у меня сложная и проти­воречивая натура, доктор Харрис? Разве я не похож на нормального человека? Разве не с теми же про­блемами сталкиваются иные застенчивые молодые люди перед решающим объяснением?

Нахмурившись, Сьюзен подошла к двери спаль­ни, которую никогда не запирала. Теперь же она за­крыла ее на задвижку и, прижавшись ухом к щели между дверью и косяком, стала прислушиваться к молчанию большого и темного дома, словно надеясь различить в коридоре звук крадущихся шагов.

Не услышав ничего подозрительного, Сьюзен по­вернулась и пошла к чулану. По дороге она приказа­ла включить ей там свет, и я с радостью повиновался.

Я не собирался отказывать ей ни в чем, за исклю­чением одного — возможности покинуть пределы усадьбы.

В чулане, где стоял и бельевой шкаф, Сьюзен вы­брала белоснежные трусики, потом натянула вы­цветшие голубые джинсы и надела через голову бе­лую блузку с вышитым воротником. Белые носки с красной резинкой и светлые теннисные туфли до­полнили ее костюм.

Со шнурками она возилась довольно долго, но наконец сумела завязать их надежным двойным уз­лом. Подобное внимание к деталям меня умилило и обрадовало. Сьюзен всегда была хорошим скаутом, а скаут, как известно, должен быть всегда готов к не­ожиданностям.

Держа в руке пистолет, Сьюзен бесшумно вы­скользнула из спальни и крадучись пошла по кори­дору верхнего этажа. Даже в одежде она двигалась с непринужденной грацией дикой кошки.

Забывшись, я включил для нее в коридоре свет. Это изрядно напугало Сьюзен, поскольку она об этом не просила.

Спустившись по главной лестнице, Сьюзен нена­долго задержалась в холле, словно раздумывая, про­должать ли ей осматривать дом или покинуть его как можно скорее. Наконец она повернулась и двину­лась к парадной двери.

Все окна первого и второго этажа были надежно заперты железными рольставнями, но с дверьми де­ло обстояло гораздо сложнее. Мне пришлось при­нять поистине экстраординарные меры, чтобы не дать Сьюзен ускользнуть.

— Лучше не прикасайтесь к дверям, мэм, — пре­дупредил я, наконец-то обретя способность говорить.

Сьюзен в испуге обернулась. Она явно ожидала увидеть позади кого-то постороннего, поскольку на этот раз я говорил с ней не голосом Альфреда. То есть я хочу сказать, что этот голос не был похож ни на голос домашнего компьютера, ни на голос отца Сьюзен, который когда-то мучил и насиловал ее.

Сжимая пистолет обеими руками, Сьюзен посмот­рела сначала налево, потом направо. Потом ее взгляд остановился на темной арке, которая вела в гости­ную.

— Послушай, милочка, тебе совершенно нечего бояться! — заверил ее я.

Должно быть, я взял неверный тон. Сьюзен нача­ла пятиться к входной двери.

— Только попробуй смыться, и... В общем, ты все испортишь, — поспешно сказал я.

Бросив взгляд на утопленные в стену динамики интеркома, Сьюзен спросила срывающимся голо­сом:

— Кто... кто ты, черт возьми, такой?

Обращаясь к ней, я подражал голосу мистера То­ма Хэнкса. Его мягкий, убедительный и дружелюб­ный баритон должен был быть хорошо знаком Сью­зен.

Два года подряд мистер Том Хэнке завоевывал главный приз Американской киноакадемии, что яв­ляется уникальным достижением. Фильмы с его уча­стием неизменно собирали полные залы.

Том Хэнке нравится зрителям.

Он — отличный парень.

Он стал любимцем американской публики и всего мира.

И все равно Сьюзен выглядела испуганной.

Персонажи мистера Тома Хэнкса — особенно в «Форрест Гамп» и «Бессоннице в Сиэтле», где он сыграл пожилого вдовца, оставшегося с ребенком на руках, всегда были добросердечными и мягкими людьми. Они не могут, не должны никого напугать.

Но Сьюзен была не просто зрителем.