Через пару минут я был готов, и мы отправились к знакомому торцу дворца, откуда был прямой вход в опочивальню графини.
Как и в прошлый приход, управляющий довел меня только до входа в покои и вернулся назад. Встретила меня не давешняя камеристка, а другая девушка, значительно старше - хотя рассмотреть ее в свечном освещении было мудрено.
-Что с Зинаидой Николаевной? - спросил я. - Ей хуже?
-Она долго спала, а когда проснулась, послала за вами, - ответила девушка с немецким акцентом.
-Проводите меня.
Барышня в точности так же, как и ее отсутствующая товарка, бесшумно открыла дверь спальни и провела меня в совершенно темную комнату.
Я добрался до кровати, нащупал знакомый пуф и сел в изголовье.
В комнате по-прежнему навязчиво пахло духами, и было душно.
-Как вы себя чувствуете, графиня?
-Лучше, - прошелестел нежный глосс, - только очень болит голова…
-Я же велел вам проветрить спальню, - с легким раздражением сказал я. - Если вы не хотите слушаться, то зачем обращаетесь за помощью.
Скорее всего, барыня к такому тону не привыкла и когда отвечала, голос ее обижено дрожал:
-Как вы не понимаете, мне так плохо! И как можно было открывать окна, когда на улице солнце, я этого не вынесу! Вы, вы так жестоки!
-Сейчас солнца нет, так что вам нечего опасаться. Прикажите проветрить комнату, иначе мне здесь делать нечего.
-Ах, как хотите, ладно, пусть! - проговорила умирающим голосом графиня. - Аглая! Подите сюда!
Понятно, что девушка, которая находилась в соседней комнате, за притворенной дверью, ничего не услышала.
-Аглая! - громко позвал я. - Идите сюда! - Испуганная камеристка проскользнула в спальню.
-Принесите свечу и откройте окна! - приказал я.
-Как можно! Запрещено-с, барин, - испуганно ответила она.
-Ах, Аглая, делайте, как доктор велит, - умирающим голосом сказала графиня, - мне теперь уже всё равно!
-Но, - опять попыталась возразить камеристка, - ваше сиятельство…
Я не стал слушать возражения, принес из соседней комнаты свечную лампу, отдернул гардины и с треском распахнул заклеенное бумагой окно. Сразу стало легче дышать. Спальню осветила яркая, почто полная луна, и я с интересом посмотрел на «страдалицу». Зинаида Николаевна лежала, крепко зажмурив глаза. Она была укрыта до горла пуховым атласным одеялом, голова утопала в подушке. Толком разглядеть ее при таком освещении мне не удалось. Аглая с ужасом наблюдала за моими действиями, покорно опустив руки.
-Вы можете идти, - отправил я ее вон из комнаты.
Трагически всплеснув руками, девушка поспешно выскочила в дверь.
-Вот теперь давайте разговаривать, - миролюбиво сказал я, усаживаясь на свой пуфик. - У вас, сударыня, нет никакой опасной болезни, но если вы хотите себя уморить, это ваше дело.
-Но мне так тяжко! Я так больна! - слабо возразила хозяйка.
-Потому и больны, что не дышите свежим воздухом и не встаете с постели. Сейчас я вас осмотрю и попытаюсь помочь.
-Какой вы, доктор, грубый и сильный, - задыхаясь, прошептала женщина. - Тот дивный запах был от вас?
-Это вы о чем? Впрочем, не знаю, здесь было жарко.
-От вас пахло пылью, травой, солнцем и сильным мужчиной, - шептала она, не слушая моих неловких оправданий, - это было упоительно! - Глаза женщины были закрыты, и говорила она словно в бреду. - Я знаю, я чувствую, что скоро умру…
-Всё, - прервал я, - о смерти хватит. Сейчас я вас осмотрю, и буду лечить. В двадцать пять лет просто так не умирают, для этого нужно очень постараться.
-Я боюсь света…
-Вам смотреть незачем, закройте глаза и расслабьтесь, как я вас учил. И стесняться меня не нужно, я - врач.
-Я не стесняюсь, - ответила графиня.
-Тем более, - безразличным тоном сказал я и убрал в сторону одеяло, в которое куталась Зинаида Николаевна.
Она оказалась в тонкой, полупрозрачной батистовой ночной сорочке, под которой угадывалось тело.
-Сейчас я послушаю ваше сердце, - сказал я, припадая ухом к ее груди. Женщина прерывисто вздохнула.
-Не дышите, - попросил я. - Ничего страшного у вас нет, погуляете для моциона недельку по полям и будете совсем здоровы…
Остальной осмотр занял совсем немного времени. Всё что я мог - это послушать легкие и провести пальпацию на предмет, нет ли у нее каких-нибудь опухолей и патологических отклонений от нормы. На мой взгляд, единственное, чем была по-настоящему больна молодая женщина - это атрофия мышц. Многодневное, если не многомесячное лежание в запертой комнате могло подорвать самое богатырское здоровье.
-Сколько времени вы больны? - спросил я.
-Давно, уже больше года.
-И всё это время провели в постели?
-Да, конечно, как же иначе.
-И кто вам такое посоветовал?
-Ко мне ездил один доктор. Он очень беспокоился за мою жизнь и приказал беречься. Он очень опытный доктор, и его все хвалят.
-Кто это все?
-Кажется, Карл Францевич, и еще… Я уже не помню.
-Понятно.
-Теперь я буду вас лечить и останусь с вами на ночь. До утра, - поправился я, чтобы мои слова не выглядели слишком двусмысленно.
-А как же вы будете спать?
-Ничего страшного, полежу на диване. Теперь сосредоточьтесь и ни о чем не думайте.
Я расслабил мышцы, дал им отдохнуть, потом поднял руки над телом графини и начал свое фирменное лечение.
Хватило меня всего на пять минут. После чего руки опустились сами собой. За это время я так устал и вспотел, что Зинаиде Николаевне моих ароматов должно было хватить до самого утра. Впрочем, она через минуту уже крепко спала. Я кончил свои пассы, добрел до маленького, изящного дивана, стоящего у стены, и лег на него, поджав ноги едва ли не до подбородка.
Мышечное и нервное напряжение во время сеанса терапии, новые ощущения от общения с Закраевской отбили сон, и я долго безуспешно мостился на коротком ложе, пытаясь подремать. В голову лезли всякие мысли, от пьяного пророчества волхва, до странного положения графини, словно бы запертой в этой темной, ароматной камере. Как всегда, когда появлялись сомнения на чей-то счет, мозг начинал выделять и систематизировать информацию, выстраивая ее в понятную систему. Однако фактов о возможном заговоре против богатой помещицы пока было мало, разобраться в хитросплетениях сложных отношений в поместье по ним было невозможно, и я решил подождать делать выводы.
Камеристка Аглая после того, как я выставил ее из спальни, больше не появлялась, не заглянула даже узнать, почему я остался на всю ночь и что делаю с ее хозяйкой.