Впрочем,оннеудовольствовался этими поместилсвоих агентов,
людей,которымонмогверить, как самому себе, сторожить Бокс-холл.Вся
корреспонденция и все лица, прибывающие вбывшее помещение Клуба самоубийц,
направлялись ими к самому принцу Флоризелю.
На этом,по словам нашего арабскогорассказчика,и кончается история
молодогочеловекаспирожными,которыйнынеявляетсяпочтенным
домовладельцем и проживает на Вигмор-стрит, что возле Кавэндиш-сквера. Номер
дома, по понятнымпричинам, я не намерен предаватьгласности. Тем же, кому
угодноузнать одальнейших приключенияхпринца Флоризеляипредседателя
Клубасамоубийц, мыможем рекомендоватьповестьоб английском доктореи
дорожном сундуке. Итак...
ПОВЕСТЬ ОБ АНГЛИЙСКОМ ДОКТОРЕ И ДОРОЖНОМ СУНДУКЕ
Молодой американец мистер Сайлас К. Скэддемор был кроток и простодушен,
что следуетвменить ему в особую заслугу,поскольку онродом был из Новой
Англии, стороныславной в Новом Свете отнюдьне вышеназванными качествами.
Человеквесьма ивесьмасостоятельный, он темнеменее заносил все свои
расходы вмаленькуюзаписнуюкнижку, а радости парижскойжизни вкушалс
высотыседьмого этажаскромной гостиницы Латинского квартала. Бережливость
его была следствием привычки, а добродетельное поведение, выгодно отличавшее
его в кругу знакомых, имело основанием робость, присущую юному возрасту.
В соседней с нимкомнате проживала некая особавесьма привлекательной
наружности. Изящество еетуалетов заставило Сайласа поначалупринять ее за
графиню. Со временем, однако, он узнал, что зовут ее мадамЗефириничто,
каково бы ни было ееистинное положение вобществе, знатностью рода она не
отличается. Мадам Зефирин -- быть может, в надежде пленить юногоамериканца
--то и дело попадаласьемуна лестнице; при этом она всякийразслегка
наклонялаголовку,роняладва-трисловаприветствия, которые непременно
сопровождалисьиспепеляющим взглядом еечерных очей,и,прошуршавмимо,
оставляла в его впечатлительной памяти прелестное видение ножки чутьповыше
ботинка.Впрочем,всеэтиавансы,вместо тогочтобыободритьмистера
Скэддемора, повергали егов глубочайшее уныние и еще больше увеличивали его
застенчивость. Раза два-три она даже заходила к нему -- попросить спичек или
извиниться за мнимые прегрешения своего пуделя, -- и, однако,в присутствии
столь блистательной дамы он неизменно терял дар речи, ини одно французское
слово неприходилоемунаум.Бедныймолодойчеловек мялся ипожирал
прекраснуюгостьюглазами.Затовболеенепринужденнойобстановке,в
обществе приятелеймужского пола он позволял себе ронять небрежныенамеки,
изкоторыхвырисовываласькартиназначительноболееэффектная,нежели
тусклая действительность.
По другую сторону его комнаты -- а их было на каждом этаже всего три --
проживалпожилойангличанин,лондонский докторснесколькоподмоченной
репутацией.
ДокторНоэль--такзвалисоседа Сайласа--был вынужден
покинутьЛондон,гдеунегобыла большая ивсе возраставшаяпрактика;
говорили,чтоэтойсмене декорациивизвестнойстепениспособствовали
полицейскиевласти. Какбы то ни было, человек этот,некогда занимавший в
обществеположениенелишенноеизвестного блеска,ныне жилв Латинском
кварталенеприхотливойжизньюанахорета, почти весьсвойдосуготдавая
науке.
Мистер Скэддемор вскоре с нимподружился, и они иногда вместевкушали
скромный обед в ресторане напротив гостиницы.
ЗаСайласомК.Скэддеморомводилиськое-какиегрешки, не слишком,
впрочем,серьезные,и хоть они и неукрашали его репутации, он предавался
им, отбросив ложный стыд. На первомместесреди них стоялолюбопытство. У
негобыл нюх прирожденногосплетника;жизнь,особеннота еесторона, с
которойон еще не успел как следует познакомиться, занимала его до страсти.
Его любознательность была неискоренима и неутомима, расспросы его были столь
же назойливы, сколько нескромны. Если кто-нибудьпросил его снести на почту
письмо,оннепременновзвешивалегоналадониивертелвруках,
тщательнейшим образом штудируя адрес на конверте.
Однажды,обнаружив,междусвоейкомнатой икомнатоймадам Зефирин
небольшующель, мистерСкэддемор вместотого,чтобы тотчас еезаделать,
расширилиусовершенствовалэтооконце,позволившееемунаблюдатьза
соседкой.
Чембольше онстремилсяутолить своелюбопытство,тем сильнееоно
разгоралось. И вот однажды, в последних числах марта,он решился еще больше
расширить щель, чтобы иметь возможностьобозревать еще один уголок комнаты,
вкоторойобиталамадамЗефирин.Однаковтотжевечер,заняв свой
наблюдательныйпост, Сайлас, к своему удивлению, заметил, что щель заделана
с тойстороны.Еще болееподивилсяон, когдаегосмотровое окновновь
внезапно открылось и до его ушей донеслось хихиканье. Очевидно, обвалившаяся
с той стороны штукатуркавыдалаего тайну, и соседка решила отплатитьему
любезностьюзалюбезность.МистерСкэддемориспыталостроечувство
неудовольствия и мысленно посылал проклятия по адресу мадамЗефирин.Более
того, он даже и себяпобранил. Впрочем,когда на другой день обнаружилось,
чтомадамЗефириннеприняланикаких мер,чтобы помешать еголюбимому
занятию, он вновь воспользовался ее беспечностью.
В тот день кмадам Зефиринпришел посетитель, которого Сайлас никогда
прежде невидел.Этобылрослыймужчина сразвинченнойпоходкой,лет
пятидесяти слишним. Его ворсистый шерстяной костюм,цветнаясорочка,не
говоря уже о косматых бакенбардах,сразу выдавали в нем англичанина. От его
тускловатосерых глаз на Сайласаповеяло холодом.