Здесьбыл такой же высокий потолок, что и в кабинете,из которого они
вышли,носамакомнатабылапросторнее иоклеенаобоями, имитирующими
дубовую обшивку. Ее освещал весело потрескивающий огонь в камине и торчавшие
изстенгазовыерожки.Вместе с принцеми его компаньоном в курительной
собралось восемнадцатьчеловек. Почтивсекурилиипилишампанское,в
комнате царилолихорадочноевеселье,новремяотвремени внейвдруг
наступала зловещая тишина.
-- Сегодня все в сборе? -- спросил принц.
-- Более или менее, -- ответил председатель. -- Кстати, -- прибавил он,
--еслиувас остались ещеприсебе какие-нибудь деньги,здесь принято
угощатьшампанским. Этоподнимает духу общества, а мне,помимо прочего,
приносит небольшой доход.
-- Хаммерсмит, -- распорядилсяФлоризель. -- Позаботьтесь, пожалуйста,
о шампанском.
Сэтимонповернулсяи началобход гостей.Привыкший игратьроль
хозяина в самых высокихсферах,онбез труда пленил и покорил всех, с кем
беседовал. В его манерах была чарующая смесь властности и доброжелательства.
А необычайная его невозмутимость придавала ему особое достоинство среди этой
компанииполуманьяков.Переходяотодногокдругому,онвнимательно
вглядывался и вслушивался вовсе, что происходило кругом, и вскоре составил
себе некоторое представление о людях, среди которых очутился. Как водится во
всякого рода притонах, здесь преобладал определенный человеческий тип:люди
врасцветемолодости,со всемипризнаками острого умаи чувствительного
сердца,но лишенныетой энергии илитогокачества, безкоторогонельзя
достичьуспеха нина одномжизненномпоприще.Малокомуперевалило за
тридцать, попадались даже юнцы,не достигшие двадцатилетнего возраста. Одни
отчаянно курили,другие, самитогоне замечая, держаливортупогасшие
сигары. Некоторые говорили оживленно и с блеском, большинство же предавалось
пустой болтовне, трещаязыком без остроумияи смысла, с единственной целью
--разрядить своенервное напряжение.Всякий раз,какоткрывалась новая
бутылка шампанского, веселье вспыхивало сновой силой. Почти всестояли --
одни,опираясь о стол, другие -- переминаясь с ноги на ногу. Сиделитолько
двое.Одинизних занимал кресло подле окна.Бледный, безмолвный, весь в
испарине,он сидел, опустивголовуизасунув рукив карманы,-- полная
развалина. Другой пристроился на диване подле камина. Он настолько отличался
от всех остальных, что невольно обращална себявнимание. Ему было, должно
быть, немногим больше сорока, новыглядел онна добрых десятьлет старше.
НикогдаФлоризелюнедоводилосьвидетьчеловекаболее безобразногоот
природы, накотором к тому же столь пагубноотразилась болезнь, вызванная,
по-видимому, неумеренным образом жизни. От него остались кожада кости, "он
был наполовинупарализован, иего очкибыли такойнеобычайной силы,что
глазазаними казались огромнымиидеформированными.
От него остались кожада кости, "он
был наполовинупарализован, иего очкибыли такойнеобычайной силы,что
глазазаними казались огромнымиидеформированными.Не считая принца и
председателя,онбылединственнымизприсутствующих,ктосохранял
спокойствие.
Члены клуба не очень стеснялись условностями.
Однихвасталисвоимибезобразными поступками, заставившими их искать
убежища всмерти,другие слушалибезпорицания.Казалось,унихбыла
негласная договоренность ни к чему неприменять нравственноймерки.Таким
образом, всякий, попавший впомещение клуба, уже как бы заранее пользовался
привилегиямижильца могилы.Они провозглашали тостыв памятьдруг друга,
пили за прославленных самоубийц прошлого;обменивались взглядами на смерть,
-- на этотсчет у каждого была своя теория. Одни заявляли, что в смерти нет
ничего, кроме мрака и небытия, другиевысказывали надежду, что, быть может,
этойночьюони начнутсвоевосхождение к звездамиприобщатся ксонму
великих теней.
-- За бессмертную память барона Тренка,этого образца среди самоубийц!
-- провозгласилодин. -- Из тесной каморки жизнионвступил в другую, еще
более тесную, с тем, чтобы выйти, наконец, на простор и свободу!
--Чтокасается меня,-- сказал другой,-- единственное,очемя
мечтал,это о повязке на глаза да вате, чтобызаткнуть уши. Но увы! В этом
мире не сыскать достаточно толстого слоя ваты.
Третий предполагал,что в их будущем состоянии им удастся проникнуть в
тайну бытия; четвертый заявил, что ни за что не примкнул бы к клубу, если бы
теория мистера Дарвина не показалась ему столь убедительной.
-- Мысль,чтояявляюсьпрямымпотомком обезьяны,--сказалсей
оригинальный самоубийца, -- показалась мне невыносимой.
В общем же принц был несколько разочарован манерами и разговором членов
клуба. "Неужеливсеэто так важно, -- подумал он, -- чтобы поднимать такую
суету? Если человек решился уйти из жизни, какого черта он не совершает этот
шаг,какподобаетджентльмену?Всяэтавозняивелеречиесовершенно
неуместны".
Между тем полковник Джеральдинпредавался самыммрачным размышлениям.
Клуб и устав его все еще оставались для него загадкой, и он переводил взор с
одного лица на другое в надежде найти кого-нибудь, кто бы мог его успокоить.
Взгляд его упал напаралитика в сильных очках; пораженный его спокойствием,
онперехватил председателя,которыйтоидело появлялсяиисчезал,и
попросил познакомить его с джентльменом, сидящим на диване.
Председатель объяснил,чтоу них в клубенет надобности прибегатьк
таким церемониям,но темнеменее представил мистера Хаммерсмитамистеру
Мальтусу.
С любопытством оглядев полковника,мистер Мальтусуказал ему на место
подле себя.
-- Выздесьсвежийчеловек,--сказалон, --ижелаетево всем
разобраться, нетак ли? Ну что ж, вы обратилисьпо верному адресу.