Как жаль; что я не
встретилздесь вашего родича или его брата из Бэйта. Я знаю, и тот и другой
срадостью пришлибымненапомощь;вто время,каквы--человек
сравнительно чужой...
Онплакался,какнищий,и мне стыднопересказывать его бесконечные
сетования и моикраткие,сердитые ответы.Временамияиспытывал большое
искушение заткнуть Джемсу Мору рот,бросив ему несколько мелких Монеток, но
толиотстыда,то ли изгордости, ради себя самогоили ради Катрионы,
потому ли, что ясчитал его недостойнымтакой дочери, или потому, что меня
отталкивала явнаяивульгарная фальшивость, котораячувствовалась вэтом
человеке,ноуменя не поднялась наэто рука.И вотя слушаллестьи
нравоучения,шагал рядом сним взади вперед по маленькой комнатке -- три
шага и поворот обратно -- и своимиотрывистыми ответами уже успелеслине
обескуражить,тораздосадоватьэтогопопрошайку,каквдругнапороге
появился Престонгрэндж и нетерпеливо позвал меня в свой большой кабинет.
--У меняминутное дело,-- сказал он,--и чтобы вам не скучать в
одиночестве, я хочу представить вас своей прекрасной троице -- моим дочерям,
о которых вы, быть может,уже наслышаны,так как, по-моему, они куда более
известны, чем их папенька. Сюда, прошу вас.
Онпровел меня наверх, в другую длиннуюкомнату, гдезапяльцамис
вышивкойсиделасухопараястараяледи,ауокна стоялитри, какмне
показалось, самые красивые девушки во всей Шотландии.
--Этомойновыйдруг, мистерБэлфур,--держаменяподруку,
представил Престонгрэндж. -- Дэвид, это моясестра, мисс Грант, которая так
добра,что взяла на себя управление моим хозяйствоми будет очень рада вам
услужить. Аэто, --онповернулся к юным леди, -- это мои трипрекрасные
дщери. Скажите честно, мистер Дэви, которую из них вы находителучше? Держу
пари, что у него не хватит духу ответить честно, как Алан Рамсэй!
Три девушкиивместе с нимистараямиссГрант шумно запротестовали
против этой выходки, которая и у меня (я знал, чтоза стихи он имел в виду)
вызвалакраскусмущенияналице.Мнеказалось,чтоподобныенамеки
недопустимы вустахотца,и ябылизумлен,чтодевушки,негодуяили
разыгрывая негодование, все же заливались смехом.
Воспользовавшись общим весельем, Престонгрэнджвыскользнул из комнаты,
и я, чувствуя себя, как рыба на суше, остался один в этом весьма непривычном
для меня обществе. Теперь, вспоминаявсе,что произошлопотом, я не стану
отрицать, что оказался совершеннейшим чурбаном, а юные леди только благодаря
превосходномувоспитаниюпроявиликомнетакоедолготерпение.Тетушка
склониласьнадсвоимрукоделиемивремяот временивскидывала глаза и
улыбаласьмне, затодевушки,и вособенности старшая, к тому же исамая
красивая из них, осыпали меня знакамивнимания, на которые я ничем не сумел
ответить.
Напрасноявнушалсебе,чтоя не простодеревенский юнец,а
состоятельныйвладелец поместья и мне нечего робеть передэтимидевицами,
тем более что старшая была лишь немногим старше меня, и, разумеется, ни одна
из них не была ивполовинутак образованна, как я. Но эти доводы ничуть не
помогали делу, и несколько раз ясильно краснел, вспоминая, что сегодня я в
первый раз в жизни побрился.
Несмотря на все ихусилия, нашабеседа не клеилась, и старшая сестра,
сжалившисьнад моейнеуклюжестью,селаза клавикорды,которымивладела
мастерски, и принялась развлекать меня игрой, потом стала петь шотландские и
итальянскиепесни.Япочувствовал себячуточкунепринужденнее ивскоре
осмелел настолько, что, вспомнивпесню, которойнаучил меня Аланв пещере
близКэридена, насвистал несколько тактовиспросил девушку, знает ли она
ее.
Она покачала головой.
-- В первый раз слышу, -- ответила она.-- Просвистите всю до конца...
А теперь еще раз, -- добавила она, когда я просвистел.
Она подобрала мелодию на клавишах и, к моему удивлению, тут же украсила
ее звучными аккордами. Играя,она скорчилазабавную гримаскуи ссильным
шотландским акцентом пропела:
Ферно ль я подобрала мотив?
То ли это, что вы мне швистели?
-- Видите, -- сказала она, -- я тоже умею сочинять стихи,только они у
меня без рифмы. -- И опять пропела:
Я мисс Грант, прокурорская дочка,
Вы, мне сдается, Дэфид Бэлфур.
Я сказал, что поражен ее талантами.
-- А как называется эта песня? -- спросила она.
-- Не знаю, -- ответил я. -- Я называю ее просто песней Алана.
Девушка взглянула мне в глаза.
-- Я будуназывать ее "песней Дэвида", -- сказала она, -- ноесли она
хоть чуть-чуть похожа на ту, что ваш тезка-израильтянин пел перед Саулом, то
я неудивляюсь,что царь не получил никакогоудовольствия,ведь мотив-то
довольно унылый. Имя, которым выокрестили песню, мне не нравится; такчто
если когда-нибудь захотите услышать ее еще раз, называйте по-моему.
Это было сказано так многозначительно, что у меня екнуло сердце.
-- Почему же, мисс Грант? -- спросил я.
-- Дапотому,--ответиламисс Грант,--что,есливас все-таки
повесят, я положу ваши последние слова и вашу исповедь на этотмотив и буду
петь.
Сомненийне было --ей что-то известно и о моей жизни и омоей беде.
Чтоименно онаузнала и какимобразом --догадатьсябыло труднее.Она,
конечно,знала, что имя Алана произноситьопасно, ипредупредила меняоб
этом;и,конечно же,она знала, что меняподозреваютвпреступлении. Я
решил,что резкостьее последних слов (вследза ними она тотчас же громко
заиграла что-то бравурное) означала желание положить конецэтому разговору.
Я стоял рядом с нею, делал вид, будто слушаюи восхищаюсь, на самом же деле
меня далеко унес вихрь собственных мыслей.