Онжепродолжалсвой
натиск:
- Когда мы прощались в зале, вы дали обещание выйти за меня замуж.
Маргарет покачала головой.
- Если мне не изменяет память, я обещала, чтовыйдузамужтолькоза
вас.
- Так в чем же разница?
- Разница в том, что я ненарушуданноговамслова,еслипоследую
примеру королевы и проведу свой век в девичестве.
Джервас задумался.
- И каково же ваше желание?
- Я останусь при своем мнении, пока кто-нибудь не переубедит меня.
- Как же вас переубедить? - спросил он несколько вызывающе, задетыйза
живоеэтойнедостойной,поегомнению,игройсловами.-Каквас
переубедить? - повторил он, кипя от негодования.
Маргарет стояла перед ним прямая, натянутая,какструна,глядямимо
него.
- Разумеется, не теми способами,ккоторымвыдоселеприбегали,-
сказала она спокойно, холодная, уверенная в себе.
Окрыленностьуспехом,гордостьзасвоеновоерыцарскоезвание,
сознание собственной значимости, которое оно ему придавало,-всекуда-то
разом подевалось. Джервас надеялся поразить Маргарет - поразить весьмир-
оказанной ему честью и воспоминаниями о подвигах, снискавших этучесть.Но
реальность была так далека от розовыхгрез,чтосердцеунеговгруди
обратилось в льдышку. Каштановаяголова,гордовскинутаянакоролевском
приеме в Уайтхолле, поникла. Он смиренно понурил взгляд.
- Я изберу любой способ, угодный вам, Маргарет, - молвил он наконец.-
Я люблю вас. Это вам я обязан рыцарским званием, это вы вдохновилименяна
подвиги. Мне все время казалось, что вы смотрите на меня,ядумаллишьо
том, чтоб вы гордились мной. Все нынешние почести и всегрядущиедляменя
ничто, если вы не разделите их со мной.
Джервас взглянул на Маргарет. Очевидно, его слова тронули ее,смягчили
ожесточившуюся душу. В ее улыбке промелькнула нежность. Джервас непреминул
этим воспользоваться.
- Клянусь честью, вы ко мне неблагосклонны, - заявил он, возвращаяськ
прежней теме. - Я сгорал от нетерпения увидеть вас, а вы оказалимнетакой
холодный прием.
- Но вы затеяли ссору, - напомнила она.
- Разве меня не провоцировали? Разве этот щенок Годолфин ненасмехался
надо мной? - раздраженно возразил Джервас. - Почему в ваших глазахто,что
делает он, - хорошо, а то, чтоделаюя,-плохо?Ктоонвам,чтовы
защищаете его?
- Он мой родственник, Джервас.
- И этодаетемуправопубличнооскорблятьменя,выэтохотите
сказать?
- Может быть, мы оставим в покое мистера Годолфина? - предложила она.
- С превеликой радостью! - воскликнул Джервас.
Маргарет рассмеялась и взяла его за руку.
Маргарет рассмеялась и взяла его за руку.
- Пойдемте к отцу, вы еще не засвидетельствовали емусвоегопочтения.
Расскажете ему о своих подвигах на море, а я послушаю.Возможно,менятак
очарует эта история, что я вам все прощу.
Джервасу показалось несправедливым то,чтоонещедолжензаслужить
прощение, но он не стал спорить с Маргарет.
- А что потом? - нетерпеливо спросил он.
Маргарет снова рассмеялась.
- Господи, что за страстьопережатьвремя!Неужелинельзяспокойно
дожидаться будущего, обойтись без вечного стремления его предсказать?
Джервас какое-то мгновение колебался, но потом ему показалось,чтоон
прочел вызов в ее глазах. И он рискнул - схватил ее в объятияипоцеловал.
И поскольку на сей раз Маргарет не выказала недовольства, Джервасзаключил,
что понял ее правильно.
Они вошли в библиотеку и оторвали графа от его ученых занятий.
ГЛАВА V
ВЫБРОШЕННЫЙ НА БЕРЕГ
Дон Педро де Мендоса иЛуна,графМаркос,испанскийгранд,открыл
глаза: в бледном предрассветном небе клубилисьоблака.Донегонесразу
дошел смысл увиденного. Потом он понял, что лежит спиной на песке,насквозь
промерзший и больной. Стало быть, он еще жив, но какэтовсепроизошлои
где он сейчас, еще предстояло выяснить.
Преодолевая ноющую боль в суставах, он приподнялся и увидел, каквдали
за мертвой зыбью опалового моря растекался по небу сентябрьский рассвет.От
напряжения у него закружилась голова, перед глазами закачались небо, мореи
земля, к горлу подкатила тошнота. Боль пронзила его с головы доног,будто
его выкручивали на дыбе, глаза ломило, во ртубыланевыносимаягоречь,в
голове стоял туман.Онулавливаллишь,чтоживистрадает,ивесьма
сомнительно, что сознавал себя как личность.
Тошнотаусилилась,потомегобуквальновывернулонаизнанку,и,
обессилев, он повалился на спину. Но через некоторое времятуманвголове
рассеялся, сознание прояснилось. К нему вернуласьпамять.ДонПедросел,
ему было легче, по крайней мере, тошнота прекратилась.
Онсноваокинулвзглядомморе,насейразболееосмысленно,
высматривая обломки галеона, потерпевшего крушениепрошлойночью.Риф,о
который он разбился вдребезги, ярко вырисовывался на фоне оживающего моря-
черная линия изрезанныхскал,окоторыевпенуразбиваютсяволны.Но
никаких следов кораблекрушения, даже обломков мачты не было видно. Иночной
шторм, выплеснув своюярость,оставилпослесебялишьэтумаслянистую
мертвую зыбь. Тучи, заволокшие небо, редели, уже проглядывала голубизна.
Дон Педро сидел, упершись локтями вколени,обхвативголовуруками.
Красивые длинные пальцы теребили влажные, слипшиеся от морской водыволосы.
Он вспоминал, как плыл, не зная куда, вкромешнойночнойтьме,полагаясь
лишь наинстинкт,неугасимыйживотныйинстинктсамосохранения.