.. позволите ли вы поднести
их вам?
-- О, с большим удовольствием, мосье Жан! -- говорит прелестное дитя, в
то время как папа Буффарик смотрит на нее и растроганным голосом бормочет:
-- О, молодость, молодость!
--Ну,Жан,--слышится вдругвеселыймальчишеский голос,--ты
забываешь меня в моем углу... меня, Гастона Пинсона... дитя второго полка...
барабанщика и твоего приятеля...
-- Никогда в жизни, мой милый Тото, мой старый барабанщик!
-- О, мне сегодня минуло четырнадцать лет!
--Совсем мойпортрет!--восклицает отецсо своимпровансальским
лиризмом и после молчания добавляет:
-- Жан, будешь пить?
-- С удовольствием!
Вдруг раздается крик:
-- Стройся! Живо!
Солдаты вскакивают с мест, словно среди них разорвалась бомба. К лагерю
зуавов подходит пешком генерал, один, без свиты. Его узнают и кричат:
-- ЭтоБоске, неустрашимый Боске!Боске, обожаемыйсолдатами!Самый
популярный из всехгенералов африканской армии. Накануне битвы он запросто,
какотец,обходит дивизию,без свиты, без штаба, без церемоний, и это еще
больше усиливает его обаяние!
Великолепный и еще молодой солдат! Произведенный в бригадные генералы в
тридцать восемь лет,он одиннадцать месяцев тому назад как получил дивизию,
хотя ему нет еще сорока четырех лет! Высокогороста, великолепно сложенный,
гибкийи деятельный, с красивой энергичнойголовой, онвнушает довериеи
симпатию. В его широком жесте, огненном взоре, в звучном гасконскомголосе,
который гремиткак раскаты грома, чувствуется великий вождь, великий знаток
человеческого сердца.
Да, он так красив, увлекателен, смел, что вошел в пословицу: Храбр, как
Боске. И ничего банального, потому что Боске -- герой, который смущаетсяот
этого восторга, криков, восклицаний, виватов.
Зуавы волнуются, поднимают руки,бросаютв воздух свои фески и кричат
во все горло:
-- Да здравствует Боске! Виват!
Он хочет знать,хорошо ли поели люди --полные котлы ивкусный запах
кушаньяуспокаиваютего.ПроходямимоБуффарика,которогоонзнает
пятнадцать лет, Боске дружески кивает ему и говорит:
-- Здравствуй, старик!
Ветеран краснеет отудовольствия ивопит сквозьсвоюпатриархальную
бороду:
-- Да здравствует Боске!
Когда гордый силуэт любимого генерала исчезает вдали, он добавляет:
--Какой человек! Какхорошо умереть за него! Апока выпьемзаего
здоровье!
Он чокается с Жаном и вдруг вскрикивает:
-- Что это такое?
Четверо вооруженных зуавовс примкнутыми штыками под командой сержанта
приближаются к ним.
-- Чтоб им провалиться!Я должен арестовать Сорви-голову! --отвечает
сержант.
-- А за что?
--Он едва не убил какого-то чертова сержанта.
.. У меня приказ кебира;
он клянется казнить Жана в пример другим!
-- Это правда, это верно, Жан?
-- Это правда! -- спокойно отвечает Жан.
-- Беда! Бедняга ты мой! Ведь тут военный суд!
-- Я иду... что сделано, то сделано! Сержант, я готов!
ТеткаБуффарикперепугана,Розабледнеет, Тото протестует,солдаты
волнуютсяпривидеЖана,уходящего,окруженноготоварищами,весьма
недовольными своей ролью.
Пленника ведут сначалав палатку, где его ждет товарищ, трубач-капрал,
по прозвищу Соленый Клюв.
Он в отчаянии и. не находя слов, бормочет сквозь слезы:
-- Бедный! Горе какое! Бедняжка!
Сержант отбирает уЖанаштык,матрикул, его добрый карабин,верного
товарища в битве.
Потомеговедутвцентрлагерякполковнику,большимишагами
расхаживающемупередсвоейпалаткой,входнаязанавескакоторой
полуприподнята. Внутри за складным столиком сидят три офицера, у стола стоит
штабной писарь с пером в руке, готовый писать.
При виде арестованного полковник разражается яростными восклицаниями.
-- Как? Это ты? Лучший солдат моего полка, и делаешь подобные веши!
-- Господинполковник! Тут старая семейнаявражда, и,кроме того, он
оскорбительнымобразомпотребовал,чтобыяотдалему честь...Я света
невзвидел... и ударил его уткой! Как это было смешно!
-- А! Всамом деле? Ты находишь этосмешным, несчастный? Этосержант
двадцатого линейного полка, его полковник сейчас же донес все самому маршалу
Сент-Арно.Маршалтребует железнойдисциплины.Я получилприказ созвать
заседание военного суда... Ты будешь осужден!
Несмотря на всю своюхрабрость,Сорви-голова ощущает легкую дрожь, но
скорооправляетсяи,чувствуяучастиеисожалениевсуровыхсловах
полковника, с достоинством отвечает ему:
-- Господин полковник,позвольтемне умереть завтра в битве, в первом
ряду полка...
--Да, это единственныйспособ умеретьс честью!Ну, иди же, бедный
Сорви-голова, судьи ожидают тебя!
Окруженныйчетырьмязуавами,пленниквошел впалатку,и занавеска
опустилась за ним.
Черезполчасавсебылокончено.ЗуавЖанБургейль,попрозвищу
Сорви-голова, осужден насмерть. Казнь совершится на другой день в полдень.
Беспощадная суровость военногорегламента не позволила судьям смягчить
приговор. И как смягчить? Послатьна каторжные работы, втюрьму? Нет, все,
кто знает Жана, понимают, что для него в стораз лучше смерть с двенадцатью
пулями в груди.
* * *
Ужасная новость поразила весь полк.
Даже судьибыли в отчаянии, осудивна смерть этого баловняполка,и
проклинали свои законы.