Глава 12
Не успел подумать, что большего везения, чем мое, представить трудно, как объявили, что всем жильцам нашего дома придется освободить квартиры на неделю. В здании зафиксировали повышенный уровень радона.
Откуда у нас вообще взялся этот газ, домовое начальство понятия не имеет. Предполагают, что причина в столешницах и рабочих поверхностях, гранит для которых, видимо, добыли слишком близко к урановым месторождениям. Можно сколько угодно подбирать красивые слова, но, если говорить коротко и по существу, наш дом радиоактивен. Видимо, от превращения в мутантов с телепатическими способностями нас спасла только привычка заказывать еду из ресторанов.
Конечно, тот факт, что все это полная фигня, уже сам по себе достаточная проблема. Но вдобавок во всем Торонто сейчас невозможно снять номер в отеле. Через несколько дней начинается Фестиваль комиксов. Все дорогие места расхватали заезжие знаменитости, гостиницы средней ценовой категории забили под завязку желающие посетить мероприятие, а дешевые и злачные места облюбовали труженики секс-индустрии и наркоторговцы, съезжающиеся на любое крупное сборище, точно кочевники-туареги к колодцам.
А это означает, что придется перебираться в свою бывшую спальню. Вернее, пришлось бы, если бы ее уже не занял Костас. Бо́льшую часть дня наш друг спит, а в остальное время роется во всех шкафах в поисках чего-нибудь с градусами. Тео пока выселили в кладовку. Единственная раскладушка досталась ему. В результате вынужден ночевать с актером-актуарием в одной комнате на старом, покрытом плесенью диване. Кэти где-то разыскала мой детский спальный мешок, однако, когда расстегнул его, выяснилось, что внутрь влезают либо ноги, либо туловище. И то и другое одновременно впихнуть не получается. А жаль – эта вещь очень пригодилась бы в здании, где отопительная система настолько стара, что на ней стоит официальная печать императора Адриана.
– Круто! – радуется непонятно чему РТ. Я же пока думаю, складывать ли содержимое моего чемодана в комод, в котором местные мыши, кажется, решили открыть дом престарелых. – Все отцы-основатели киноклуба под одной крышей! Да здравствует старая гвардия! Мы теперь как Лига справедливости!
– Про этих придурков в спандексе даже не упоминай, – ворчу я, наконец решив, что безопаснее оставить вещи в чемодане. По крайней мере, туда не пролезут мыши. А если запереть на кодовый замок, то и Костас. – Из-за них не смог заселиться в отель, и теперь приходится торчать здесь. И вообще, почему "все отцы-основатели"? Для полного комплекта не хватает Дэвида Окслейда. Или этот козел прячется за чучелом бобра в коридоре?
– Его зовут Жан Клод Как Дам! – радостно кричит со своего рабочего места Шевонн. Конечно, у этой девушки много недостатков, однако слабый слух в их число не входит.
– Тогда понятно, почему на нем летчицкие очки и бандана, – бормочу я. – Точнее, все равно не понятно, но так хотя бы появляется какой-то контекст.
– Не стесняйся, приятель, – весело восклицает РТ. – Чувствуй себя как дома. Оставайся сколько надо.
Улыбаюсь, пытаясь сдержать целый поток самых разнообразных ответов, так и рвущихся с языка. Согласитесь, если единолично платишь за аренду всего здания, обидно, когда тебя отправляют спать в кладовку на диван с плесенью, да еще говорят, чтобы не стеснялся.
– Спасибо. Надолго не задержусь.
– Как знаешь, – пожимает плечами РТ. – Извини, поселили бы тебя в твоей старой комнате, но Костаса же не выманишь. Забаррикадировался и сидит целыми днями. Наверное, это все из-за повестки в суд.
Вдобавок к различным обвинениям по уголовным статьям Костасу предъявили иски не меньше трехсот компаний и частных лиц, все – бывшие инвесторы, вложившие деньги в пирамиду Ставроса. На улице перед редакцией толпится столько юристов и всевозможных посредников, что создается впечатление, будто за зданием установили круглосуточную слежку шпионы, не имеющие ни малейшего понятия о маскировке. Когда шел к редакции с чемоданом, несколько человек остановили меня и спросили, не Костас ли я случайно. Узнав, что нет, стали интересоваться, не могу ли я их с ним познакомить. Костас правильно сделал, что окопался в моей комнате, иначе стоит шагнуть за порог, как эта линия защиты его с землей сровняет. Большая часть адвокатов, судя по виду, только что закончили колледж.
– Как Костас? – спрашиваю я.
– Трудно судить, – пожимает плечами РТ. – Выходит только по ночам. Но если все-таки покажется днем, про его брата советую даже не заикаться. Сам недавно ляпнул одну глупость, а через полчаса захожу в ванную, а он там на полу валяется. Представляешь, полбутылки средства для полоскания зубов выдул! К счастью, жидкость оказалась не спиртосодержащей, зато потом пришлось отмывать плитку от этой зеленой хрени.
– Прелестно.
Тут заходит Тео в лоферах, вельветовом блейзере и черной шляпе-федоре. С тех пор как жена официально подала на развод, заделался завзятым хипстером. Им с Дориан удалось достичь соглашения, согласно которому Тео позволено раз в две недели видеться с детьми в выходные – правда, при условии, чтобы к редакции он их на километр не подпускал.
– Привет, Тео, – здороваюсь я. – Что слышно насчет роли трупа?
Тео сразу напрягается.
– Э-э… оказалось, это не совсем та работа, на которую я рассчитывал…
– В смысле? – удивляется РТ.
– Он пробовался на роль в порнухе про библейские времена! – радостно орет из редакции Шевонн.
Мы с РТ смеемся. Да, когда надо ляпнуть глупость, обращайтесь к Шевонн – не подведет.
– А все-таки, если без шуток, – настаиваю я. – На какую роль тебя хотят взять?
Тео краснеет, как помидор.
– Н-ну…
Мы с РТ перестаем ржать.
– Иди ты! – восклицает РТ. – Скажи, что прикалываешься.
– Это он еще не говорил, как называется! – подходит к двери Шевонн. – Услышите – упадете!
– Тео, – умоляю я, – скажи, что эта женщина на тебя клевещет.
Тео понижает голос. Хотя зачем, не понимаю. Единственные люди в здании, которые могут его услышать, все находятся в этой кладовке. Юристы по-прежнему торчат на улице среди сугробов.
– Понимаете, это был мой первый кастинг, поэтому с непривычки очень нервничал… Случайно перепутал время и номер дома…
– Боже правый! – восклицает РТ.
– Нет, не угадал. Не так называется! – веселится Шевонн. – Ну же, скажи им! Или я сама скажу.
– Так это правда? – потрясенно переспрашиваю я.
– Еще какая! – объявляет Шевонн. – Я проверяла! Нашла эту студию в Интернете. Кто-то даже сценарий в Сеть выложил. Уже прочитала и разместила на сайте "Крика Вильгельма" рецензию!
– Так нехорошо получилось, – бормочет Тео. – Только, умоляю, не рассказывайте Дориан.
– Ну, и как все-таки называется этот кинематографический шедевр? – Несмотря ни на что, меня одолевает любопытство.
У Тео будто язык отнялся, однако ему с готовностью приходит на помощь Шевонн.
– "Побивание блудницы"! Это садо-мазо! – радостно объявляет она. – Ну как?
Закрываю лицо руками и плюхаюсь на продавленный диван под жалобный скрип пружин.
– Ужас! Придет же такое в чью-то больную голову!
– В эту больную голову еще не такое пришло. Вообще-то это трилогия, – с самым серьезным видом объясняет Шевонн. – Называется "Блудницы, вавилонские и не только". А в конце оказывается, что число зверя на самом деле – 69.
– Вот поганцы! – не выдержав, возмущается РТ. – Если б в моей воскресной школе узнали, что я про такое кощунство даже просто слушал, уши бы оборвали!
– Это верно, – кивает Шевонн. – Но я еще не все рассказала. Почитала про эту студию в Интернете. Начинали в Калифорнии, но потом там ввели правило по обязательному использованию на съемках презервативов, и пришлось им перебираться к нам в Торонто. У них еще есть фильм "Не возжелай жены ближнего своего" – про то, как…
– Не надо, мы поняли! – поспешно перебивает РТ. – Теперь хочется выбежать на улицу и голову в снег сунуть!
– Увы, многие выдающиеся актеры вынуждены были начинать с порнографии. Не такой, конечно, но все же… – меняю я тему.
Всем известно, что среди актеров и режиссеров, ныне имеющих звездный статус, немало тех, кто тем или иным образом был связан с так называемой злачной стороной киноиндустрии, – Джулия Робертс, Сильвестр Сталлоне, Фрэнсис Форд Коппола, Барри Зонненфельд… Но это вовсе не значит, что желаю увидеть одного из своих лучших друзей в фильме, награды за которые вручают только в Лас-Вегасе.
– Тео, скажи, пожалуйста, что сразу отказался! – взмолился РТ.
– Ну конечно! – восклицает Тео. – Впрочем, играть они меня, к счастью, и не звали. Предлагали должность ассистента.
– Какого еще ассистента? – настораживаюсь я.
– Не знаю, – пожимает плечами Тео. – Они как-то очень туманно выражались. О чем речь, так и не понял. Наверное, надо всякие кабели носить…
– Сказал бы, с какими кабелями они там работают, но поберегу твои нежные чувства, – вздыхает РТ. – Тео, ты хоть знаешь, для чего на съемках порнофильмов ассистенты?
– Какая разница, он туда все равно не вернется, – вмешиваюсь я.
– Мало ли что ему в голову взбредет! – возражает РТ.
– Вы о чем вообще? – напрягся Тео.
– Скажем так – ассистент на порностудии работает непосредственно с актерами, причем делает нечто большее, чем прически и грим, – поясняет РТ.
– Тео, неужели сразу не догадался, что пробуешься на роль в фильме для взрослых? – спрашиваю я.
Тео сконфуженно отводит взгляд:
– Я ведь уже сказал: это был мой первый кастинг. Откуда мне было знать, какие у них там порядки? Когда сразу велели раздеться, не удивился. Я ведь должен был играть роль трупа в морге, а они там всегда голые лежат. Вот и подумал: наверное, просто проверяют, нет ли у меня на теле чего-нибудь, что сразу бросается в глаза: крупных родимых пятен, татуировок, шрамов. Поэтому, конечно, спорить не стал.
– И что потом? – спросил РТ.
– Им понравилось, что я в хорошей форме, – продолжил Тео. – Я ведь и спортом занимаюсь, и бегаю каждый день. Но потом велели, чтобы я… э-э…
РТ едва удается сохранять невозмутимый вид.
– Поиграл со своими причиндалами?
– Там еще была одна… актриса, – рассказывает Тео, неловко переминаясь с ноги на ногу. – И вот как раз у нее татуировок было очень много. Причем некоторые на таких местах… Думал, что татуировки там вообще не делают. А потом нам с ней велели… сыграть вместе сцену. Когда начали объяснять в подробностях, сообразил наконец, что этот кастинг – совсем не то, к чему я готовился.
Изо всех сил стараюсь выкинуть из головы нарисованную Тео драматическую картину. Увы, безуспешно.
– И что же они сказали? – интересуется РТ. – "Спасибо, мы вам позвоним"?
– Нет, конечно! Естественно, я отказался участвовать в этом бесстыдстве! – кипятится Тео. – Даже не знал, чему больше возмущаться!
– Тут я тебя понимаю, – кивает РТ. – Одно дело играть мертвое тело, и совсем другое – живое, да еще в компании древних блудниц.
Тео передергивается:
– Дориан – строгая католичка. Если узнает, что я просто зашел в эту студию, пусть даже по ошибке, отправит петицию папе римскому, чтобы меня отлучили от церкви.
– Не волнуйся, твои попытки сделать актерскую карь еру останутся строго конфиденциальны, – отвечаю я. – Если что, скажем, будто тебе просто поручили возить операторскую тележку… Как называются люди, которые выполняют эту работу? Кажется, дольщики?
– Тогда лучше вообще промолчать. Вдруг ту актрису зовут Долли? – прибавляет РТ.
– Буду очень признателен, если никому об этом не расскажете, – взмолился Тео. – Включая ребят из киноклуба. Иначе потом начнутся всякие недоразумения… историю будут искажать…
– В каком смысле? – уточняю я.
– Через некоторое время станут рассказывать, будто я не забрел в то место по недоразумению, а… так сказать… активно участвовал…
РТ, не удержавшись, фыркает. Щеки Тео заливает яркий румянец.
– Ладно, пойду в "Малрой", перекушу, – бормочет он. – Кому что принести?
– Не надо, я сегодня принесла с собой толстую длинную сосиску и яйца, – с невинной улыбкой отвечает Шевонн. – И много-много салфеток.
Издав невнятное, но очень сердитое восклицание, Тео покидает редакцию. Когда выходит на крыльцо, с улицы доносится общий разочарованный стон подкарауливающих Костаса юристов. Дождавшись, когда за Тео захлопнется дверь, говорю:
– И с этим человеком я ночую в одной комнате.
– Взгляни на дело с другой стороны, – советует РТ. – Многие мечтали бы спать с порнозвездой.
– Ну уж нет, никакого совместного спанья, – возмущаюсь я. – Тео на раскладушке, я на диване – и никак иначе!
– А я за столом! – объявляет Шевонн, возвращаясь на рабочее место. – Интересно, почему некоторые мужчины так боятся любых намеков на гомосексуализм, что прямо в панику впадают? Интересно, а от чего впадают в панику геи?..
– Ты знал, на какую роль пробовался Тео? – спрашиваю я у РТ, как всегда игнорируя глубокомысленные словоизвержения Шевонн.
Заметил, что в последние несколько недель РТ выглядит удивительно жизнерадостным. Что-то здесь нечисто. Все хочу спросить, что означало то чмоканье в щечку на Оскаре, но никак случай не подворачивается – Шевонн постоянно ошивается где-то поблизости.
– Нет, этой информации не имел… в смысле, не обладал… то есть не располагал.
– Тогда по какому поводу довольный вид? – спрашиваю я. – Поделиться не хочешь?
РТ улыбается:
– Всему свое время.
– Ну и иди в задницу со своими секретами.
РТ смеется:
– Ладно. Так и быть, одну новость скажу. Угадай, кто мне звонил на прошлой неделе?
– Одну? Значит, их несколько?
– Нет, ты угадай.
– Билли Корган наконец решил извиниться за то, каким словом обозвал твою мать?
– Нет. И вообще, ты перепутал: этим словом его обозвал я. Не помнишь, перечитай интервью.
– Это так называемое интервью детям до восемнадцати показывать нельзя. И после восемнадцати, желательно, тоже.
– Ладно, не хочешь угадывать – не надо. Тогда ничего не скажу.
– Ну пожалуйста. Мне очень интересно. Даже не догадываюсь, кто мог тебе звонить.
– Так и быть, уговорил. – РТ оглядывается по сторонам. Ну почему у всех, кто живет в этом здании, навязчивая идея, будто их подслушивают? Неужели всех так нервирует мирно спящий на втором этаже Костас?
– Звонил Юрген, – между тем объявляет РТ.
– Какой Юрген? Часом, не солист "ООН"?
– Юрген, солист группы, ранее известной под названием "ООН"? Юрген, которому принадлежат все песни и сам бренд "ООН"? Да. Именно этот Юрген.
– Надо же, – удивляюсь я. – И чего же от тебя хотел "именно этот Юрген"?
– Приглашал вернуться в группу, – шепчет РТ. – Я ведь с его братцем не поладил, помнишь? Так вот, теперь, когда близнецы рассорились, Юрген будет двигаться совсем в другом направлении. В моем!
– В твоем направлении? – озадаченно переспрашиваю я. Вот уж не знал, что мой друг – создатель музыкального направления, в котором вдобавок хотят двигаться другие люди.
– Конечно, сначала надо будет утрясти кое-какие бюрократические формальности, – продолжает РТ. – А потом Юрген хочет сразу приступить к записи нового альбома. Группа наконец возвращается к истокам, к своим корням…
Очень хочется порадоваться за РТ, но увы – не позволяет здоровый пессимизм. Я ведь помню, что произошло в прошлый раз. Главным образом потому, что все это, собственно говоря, происходит до сих пор.
– Здорово! Похоже на заманчивую перспективу! – в осторожных выражениях ликую я. – Только… ты уверен, что из этой затеи что-нибудь выйдет?
– Уже выходит, – отвечает РТ. – Отправил Юргену кое-какие новые наработки… отрывки…
Киваю, хотя сам ни одну из этих наработок не слышал. РТ наотрез отказывается исполнять свои произведения, пока они не будут закончены. Учитывая, что за столько лет РТ не закончил ни одно, мы уже и не надеемся услышать концерт в исполнении нашего общего друга.
– Юргену все очень понравилось, – продолжает РТ. – Сказал, что хочет использовать эти мотивы. Даже собирается выписать камерный оркестр из Осло. Конечно, интерпретация неожиданная, но почему бы не попробовать?
– Потрясающая идея! – восклицаю я, отчаянно пытаясь замаскировать оторопь под восторг. Очень надеюсь, что на этот раз у РТ все получится. – Какие еще новости?
– В смысле?
– Ты сказал, что расскажешь одну новость. А это значит, что есть и другие.
РТ постукивает себя пальцем по носу и загадочно улыбается.
– Всему свое время, мой друг, – повторяет он. – Всему свое время.
– Ах ты, козел! А еще друг!
– Имейте терпение, Ватсон. Скажу одно: на ближайшем собрании киноклуба собираюсь сделать что-то вроде официального заявления.
– Официального заявления? – переспрашиваю я. – Ты что, в президенты баллотироваться собрался?
РТ лишь продолжает раздражать меня многозначительной улыбкой.
– Как прошла встреча с новым режиссером? – меняет тему он.
– Ужасно. По-моему, его лечить надо, причем давно.
– Да, неприятно. Но советую подождать с выводами, пока не узнаешь его получше. Может, твой Жирол не так уж плох?
– Откуда столько оптимизма? – интересуюсь я. – Между прочим, для тебя это даже противоестественно.
– Привыкай, – отмахивается РТ. – Теперь буду таким все время.
– Ты единственный человек, в чьих устах эти слова звучат как угроза.
– Хватит ныть, выше нос! – принимается проповедовать свою новую жизненную философию РТ. – Сам посуди: на что тебе жаловаться? Ну живешь на месте нового Чернобыля – пустяки! Ты ведь все равно в ближайшее время детьми обзаводиться не собираешься. Тебе и не от кого. А если все-таки надумаешь, у твоих ребят вполне могут обнаружиться суперспособности!
Собираюсь сразить этого наглеца наповал остроумным ответом, но тут входит Шевонн и сообщает, что мне звонят.
– Серьезно? – удивляюсь я. Нам в редакцию звонят очень редко, особенно с тех пор, как РТ перестал размещать на сайте статьи, при прочтении которых у героев публикаций возникает только одно желание – подать в суд гражданский иск. Уже успел забыть, что у нас в офисе установлен телефон. А уж лично мне сюда не звонил никто и никогда. Печально, но факт. – Кто меня спрашивает? – продолжаю недоумевать.
– Девушка-ботан, – радостно объявляет Шевонн.
– Кто?!.
Шевонн глядит на меня как на полного идиота. Подозреваю, что вполне заслуженно.
– Художница, с которой ты встречаешься. Вообще-то, как правильно произносить, не уверена… Может быть, девушка-вотан? Кстати, интересно, что такое вотан? Будь другом, спроси у нее при случае.
– Робин? Да не встречаемся мы с ней! Откуда вообще взялись эти глупые слухи? И почему ты называешь ее девушка-вот… ботан?..
– Это ее псевдоним, – поясняет Шевонн. – И вообще, бери уже трубку, пока мы тут все от старости не померли. А то через миллион лет ученые откопают наши останки и будут гадать, почему два скелета гомо сапиенс стоят и ждут, пока третий скелет оторвет наконец задницу от стула и подойдет к древнему средству связи.