Дэнни ничего не имел против того, чтобы отсюда выбираться. Вместе с Ховардом они прошли по длинному коридору, потом спустились по винтовой лестнице. Лестничный колодец был похож на тот, в котором Дэнни застрял вчерашней ночью, только тут не было света и пахло затхлостью и сыростью. Ховард освещал ступеньки карманным фонариком, но все равно двигались очень медленно. На стене стали появляться надписи на незнакомом Дэнни языке, под ногами валялись пустые пивные банки и презервативы, чернели пятна от костров.
Дэнни: А это откуда?
Ховард: Тут несколько лет тусовались местные подростки. В двух-трех ближайших комнатах они, конечно, помародерствовали. Но дальше, видно, боялись заходить. И хорошо, что боялись.
Внизу забрезжил свет. Последний виток лестницы вывел их в помещение с незаконченным ремонтом: тут были леса вдоль стен и деревянный пол, уложенный только до половины. Покосившаяся двустворчатая застекленная дверь вела в сад.
Ховард: Все, на этом месте финансы у немцев иссякли.
Он толкнул дверь, и несколько фрагментов треснутого стекла со звоном упали на пол. Дэнни первым шагнул в зеленую прохладу, которую он разглядывал сегодня из окна кухни.
Ховард: Раньше, когда это был настоящий средневековый замок, тут все было вымощено брусчаткой, вон там стояла пекарня, чуть дальше конюшни и рыцарские казармы. Позже брусчатку сняли и разбили большой сад с рядами фруктовых деревьев, с фонтанами, скамейками - в общем, со всеми прибамбасами. Если хорошенько поискать, под этой чащобой похоронено много чего интересного.
Похоронено - это правильное слово, подумал Дэнни. Солнце почти не пробивалось сквозь густую листву, от земли веяло холодом и глухой чернотой. Белели только дорожки, усыпанные битой ракушкой. По одной из таких дорожек Дэнни шел сейчас вслед за Ховардом между какими-то древесными реликтами, мимо обломков позеленелых статуй, мимо скамейки, заросшей бурьяном с редкими блеклыми цветками.
Ховард: Знаешь, что меня сразу уложило на обе лопатки? Вид на замок, когда подъезжаешь к нему снизу. И я сказал себе: я должен это купить.
Дорожка вела к живой изгороди - высокой плотной стене из кипарисов. Наверно, когда-то она была аккуратно подстрижена, но сейчас больше всего походила на гигантскую подушку с вылезшими наружу перьями. В стене темнел свежевыстриженный узкий проход - лишь оказавшись по другую сторону от него, Дэнни наконец ощутил на лице тепло солнечного света.
Внутри кольца из кипарисов находилась открытая площадка, мощенная мраморными плитами, но мрамор едва просматривался под разводами лишайников. В центре площадки был круглый, большой - метров двенадцать в диаметре, - заросший тиной бассейн. От черной илистой воды поднималось тяжелое зловоние. Дэнни почувствовал его очень скоро: что-то темное, смрадное, идущее из глубины земли смешивалось с запахами железа, плоти и крови.
По ту сторону бассейна работал Мик. Сидя на корточках, он отчищал мраморную плиту жесткой щеткой на длинной ручке. Он даже не обернулся, не посмотрел, кто пришел.
Ховард: Раньше тут стояла башня, тоже круглая - видишь старую кладку по краям? А внутри нее был колодец. Когда башня обрушилась, на ее месте устроили бассейн. Неплохо придумано, а? Но в итоге в нем они и утонули.
Кто утонул? Вонь сделалась невыносимой, у Дэнни потекло из носа.
Дети фон Аусблинкеров. Десятилетние близнецы, мальчик и девочка. Как точно это случилось, никто не знает. Он замолчал, удивленно поглядывая на Дэнни. У тебя что, аллергия?
Да, бывает. На запахи.
Понятно. А я запахов почти не чую. Иногда это очень кстати.
Они уже обогнули бассейн и подходили к тому месту, где трудился Мик. Второй номер, обнаженный до пояса, драил мрамор с таким остервенением, что пот катился градом по его мускулистому торсу. (Дэнни догадывался, что сам он может хоть сто лет тягать железо в спортзале, но до такого торса ему все равно будет как до неба.) Мик на секунду поднял голову.
Ховард: Ну как, щеткой насухо лучше получается?
Мик: Да, вот смотри. Мик встал, под ним обнаружился квадратный клочок белоснежного сияющего мрамора.
Ховард: Ого! Ну ты даешь.
Мик: А представь, как тут будет, когда все отчистится.
Ховард: Только не пытайся отскоблить все в одиночку! Возьми себе пару ребят.
И ни слова, ни звука о том, что было на кухне. Или там ничего особенного не было, просто это сам Дэнни так издергался, что видит вместо мухи слона? Или у них тут такие разборки в порядке вещей?
Ховард: Я только что рассказывал Дэнни про близнецов.
Мик скользнул по Дэнни пустым и подчеркнуто холодным взглядом - будто это он, Дэнни, во всем виноват. В чем виноват, спрашивается, какого черта? Дэнни собрался послать в ответ такой же холодный взгляд, но не успел: Мик уже склонился над своей плитой.
Дэнни: Про близнецов тебе немцы рассказали?
В общих чертах они, а подробнее… Ховард вздохнул и отвернулся. Понимаешь, у этих близнецов осталась одна родственница. Баронесса. Я ее, можно сказать, унаследовал вместе со всем хозяйством. Она и сейчас тут живет - вон в той башне. Это цитадель, самая древняя часть замка.
Проследив за его взглядом, Дэнни увидел над деревьями зубцы квадратной башни. Цитадель. В ярком солнечном свете она казалась почти белой.
Дэнни: А подняться туда можно?
Ховард хмыкнул. Слыхал, Мик?
Мик кивнул.
Ховард: Я бы с радостью тебя туда сводил, Дэнни. Но, к сожалению, баронесса - как бы это сказать? - не вполне одобряет наш бизнес-план.
Дэнни: Баронесса… это такая молоденькая блондинка?
Мик с Ховардом переглянулись и неожиданно расхохотались.
Ховард: С чего ты взял?
Дэнни, разозленный их дурацким смехом, молчал.
Ховард: Слушай, она же…
Мик: Молоденькая!..
Ховард: Мик, у тебя железная память на числа, скажи, сколько этой молоденькой лет?
Мик: Девяносто восемь. По нашим сведениям.
Ховард: Ага… хотя я бы ей больше девяноста не дал!
И обоих разобрал очередной приступ смеха. Дэнни бросил взгляд на башню и вспомнил девушку в окне. Было ясно, что Ховард с Миком про нее не знают. Ну и ладно, он не собирается их просвещать.
Ховард вытер слезы. Извини, Дэнни. Но знал бы ты, что эта подруга нам устроила…
Мик: И продолжает устраивать.
Ховард: Да, и продолжает.
Он провел рукой по волосам, будто смахивая остатки смеха.
Мик: И все-таки я думаю, надо начинать работать с цитаделью. Хотя бы снаружи. Хватит уже этой блондинке тут всем командовать.
Ховард: Может, ты и прав. Если подумать.
Мик снова принялся скрести щеткой по мрамору. Ховард обернулся к Дэнни. Ну что, сложилось уже какое-то представление?
Дэнни: О чем?
О замке.
Ммм… Кажется, начинает складываться.
Ховард: Меня интересует не вещественная сторона - комнаты, строения и прочая недвижимость, - а твои ощущения. Тут история просто прет из земли… чувствуешь?
Он смотрел на Дэнни тяжелым взглядом. И Дэнни чувствовал - но не историю, а то, что он чувствовал всякий раз, когда внимание сильного человека было обращено на него: будто у него перед самым носом встряхивают большое полотенце.
Ховард: Погоди, сейчас поймешь, что я имею в виду. Мик, прервись на минутку, ладно? Так, вот теперь слушай.
Мик перестал скрести. Ховард положил руки на плечи Дэнни и сжал так, что стало больно и неожиданно горячо. Ничего удивительного, что он ходит в шортах, подумал Дэнни.
Ховард: Слышишь этот звук? Мошкара, птицы - это понятно, я не о них. А кроме них, такой гул, гудение? Ну, слышишь?
Тепло от пальцев Ховарда протекло сквозь рубашку и куртку Дэнни и начало прогревать плечи. Он только сейчас осознал, как ему было холодно - с того самого момента, как они перешли в заброшенную часть замка. Вслушавшись, он не уловил ничего, кроме тишины, но эта тишина была не такая, к какой он привык. Не пауза, не промежуток между привычными звуками, а густая, тягучая тишина - в Нью-Йорке такая бывает лишь изредка, после сильного снегопада. Хотя нет, в Нью-Йорке такой никогда не бывает.
Ховард: Вот это и есть то самое главное, ради чего все делается. И это должно остаться. Мне нужен не просто какой-нибудь отель или там санаторий.
Вены на шее и на руках Ховарда вздулись. Наконец он разжал горячие тиски своих пальцев. Дэнни знал: он должен сейчас либо понять своего кузена, либо сделать вид, что понял.
Дэнни: Значит, весь твой отель - ради тишины?
В каком-то смысле да. Ну, что никаких телевизоров в нем не будет, это ясно. И в последнее время я все больше склоняюсь к тому, что и телефонов тоже.
Как, вообще?
По мне, так и вообще.
То есть это будет такая… тихая обитель? Куда люди смогут приезжать и заниматься йогой или чем там…
Не совсем так. Нет.
Мик: Все, можно продолжать?
Ховард: Ах да, извини. Конечно.
Мик снова взялся за щетку. Кажется, у него была потребность постоянно что-то делать. Идеальный номер второй.
Ховард: Дэнни, попробуй представить себе Средневековье, когда этот замок был построен. В те времена людям постоянно что-нибудь являлось: то видения, то привидения. Им мерещилось, что Христос сидит с ними за одним столом, а кругом парят ангелы с демонами. А нам ничего такого не является и не мерещится. Почему? Что, раньше все это было, а потом вдруг куда-то делось? Вряд ли. Или они там у себя в Средневековье все были с приветом? Тоже сомнительно. Дело в другом. Просто у них тогда работало воображение. Их внутренняя жизнь была богаче, разнообразнее.
(Ховард говорил не останавливаясь, без пауз, но я в этом месте сделаю паузу, чтобы заметить, что Дэнни его не слушал. Когда речь зашла о телефонах, вернее, об их отсутствии, Дэнни снова осознал, что он слишком давно оторван от всего мира. Прошел, наверно, час с того момента, как выяснилось, что он не может больше ждать, и значит, скоро пройдет еще час, потом еще, еще - а Дэнни прекрасно знал, что когда человек выпадает из общего потока, то спустя несколько дней всем начинает казаться, что его там никогда и не было. Просто все как-то незаметно смещается, брешь затягивается. Исчезнуть вот так для Дэнни было хуже, чем умереть. Умер значит умер, с этим все ясно. Но когда ты жив, а тебя никто не видит, не слышит, не может с тобой связаться - вот это страшно. Это как ночной кошмар, от которого Дэнни просыпался иногда в холодном поту: ему снилось, что он как бы умер, то есть все думают, что он умер, на самом же деле он все слышит и чувствует… Но тут он вдруг понял, что его кузен говорит что-то важное, что ему до смерти надо выговориться. И Дэнни начал слушать.)
Ховард: Воображение! Вот что спасло мне жизнь. Я был толстый мальчик, приемыш, никто не хотел со мной дружить. И я научился все придумывать сам. В голове у меня возникла целая другая жизнь, не имевшая ничего общего с тем, что я видел снаружи. А люди в Средневековье - что они видели? Вся их жизнь - один жалкий вонючий городишко, младенцы мрут от любой простуды, а кому уже стукнуло тридцать, у тех всего-то осталось по три зуба. Им надо было себя как-то встряхивать, чтобы не отбросить коньки раньше времени с тоски и отчаяния. Вот и сидел у них Христос за столом, а ведьмы и домовые прятались по углам. А в небе парили ангелы - стоило только поднять глаза. И вот - моя идея, мой замысел, моя…
Мик: Миссия. Он продолжал тереть мрамор, даже не поднял головы.
Точно. Моя миссия - вернуть людям хоть часть той жизни. Чтобы они, пусть в качестве туристов, пусть как угодно, но могли попасть в мир собственного воображения. Только, пожалуйста, не говори мне "как в Диснейленде", потому что Диснейленд - это совершенно не то, что мне нужно. Полная противоположность.
Дэнни: Я и не говорю. И в мыслях не было.
Ховард: Людям скучно. Они подыхают со скуки! Ты выйди на любую торговую улицу в выходной день, всмотрись в эти лица. Знаешь, я несколько лет подряд подъезжал в субботу днем к какому-нибудь торговому центру, останавливался перед входом, где толпа погуще, и просто сидел и смотрел на людей. И пытался понять. Что с ними такое? Чего им не хватает? Что им сможет помочь? И в конце концов я понял что: воображение. Мы отвыкли пользоваться своим воображением, разучились фантазировать - эту важнейшую часть жизни мы отдали на откуп киношникам и всяким там дельцам от индустрии развлечений. Теперь они фантазируют за нас, а мы только сидим и пускаем слюни.
Все это время Ховард возбужденно ходил взад-вперед и размахивал руками, а на заднем плане Мик скреб мрамор жесткой щеткой.
Дэнни: И ты думаешь, люди будут за такое платить?
Получилось грубовато и в лоб, но Ховард отчего-то пришел в восторг. Отличный вопрос, Дэнни! Единственно важный вопрос, с точки зрения делового человека. И ответ на него, как всегда, один: все зависит от того, хорошо ли мы сделаем свою работу.
Мы - значит, и он уже включен в команду? Не факт, подумал Дэнни. Очень уж эти двое, Мик с Ховардом, похожи на двух неразлучных братцев.
Вот вы где!
Из кипарисов показалась Анна. Теперь она была в длинной зеленой юбке. Широкий подол зацепился за ветку, и Анне пришлось остановиться, чтобы его высвободить. Черный топ на бретелях обнажал не по-летнему белые плечи.
Анна: Эй, муженек, мы с тобой вроде договаривались свозить Бенджи в город?
Ховард: Черт, который час? Извини, увлекся, я тут показывал Дэнни…
Мик встал, натягивая рубашку. Я как раз иду в ту сторону. Сказать Бенджи, что вы скоро?
Ховард: Да, спасибо. Передай ему, через пару минут будем.
Мик подхватил ящик с инструментами и направился к кипарисам. Он так и не удостоил Дэнни взглядом, не считая того первого, неприязненного. Когда Мик ушел, Анна зажмурила глаза и потянулась.
Анна: Хорошо-то как на солнышке! Жаль, у нас тут мало где можно так понежиться. Ну что, Дэнни, как тебе наша вотчина - наше маленькое королевство? Или герцогство. Или уж не знаю что.
Ховард: Баронство.
Он рассмеялся, но как-то невесело.
Анна: Ага, оно самое.
Дэнни: Супер. Но… Я все-таки не совсем понял насчет отеля. Положим, человек заказывает себе комнату, приезжает - и что?
Кажется, готового ответа ни у кого не было.
Анна: Я попробую объяснить, как я это себе представляю, можно?
Ховард: Да, давай.
Анна: Вот женщина, она приехала одна. Она несчастлива, и она… вся в себе. Возможно, у нее не ладится семейная жизнь, или совсем нет семьи, не важно, но она впала в какое-то оцепенение, словно у нее все умерло внутри. И вот она приезжает, регистрируется, оставляет вещи в номере. И идет через сад к этому бассейну - не знаю почему, но мне всегда кажется, что она приходит сюда ночью. (Говоря, Анна подошла к краю бассейна, на солнце в ее темных волосах вспыхнули красноватые блики.) Бассейн ярко освещен, и вода в нем очень чистая, это видно. И теплая - да-да, вода должна быть непременно теплая, потому что воздух тут по ночам всегда холодный, даже летом; и она становится вот сюда, на самый край, и прыгает (белые руки Анны взметнулись над ее головой, тело вытянулось в струнку, глаза закрылись) - и тут с ней что-то происходит. Она словно просыпается в этой воде, и когда выходит из нее, снова чувствует себя сильной. Теперь она готова начать жизнь сначала.
Анна уронила руки вдоль тела и смущенно улыбнулась Дэнни. Ничего себе, целебные омовения, подумал Дэнни, но вслух не сказал. Не хотелось. Как ни странно, речь Анны чем-то его зацепила.
Ховард: А я вижу немного иначе - знаешь как? Бассейн воображения. Ныряешь в него, и - хоп! - твое воображение включается. Оно снова принадлежит тебе, а не Голливуду и не создателям компьютерных, сетевых, телевизионных, да мало ли каких еще дебильных игр, на которые тебя успели подсадить. Теперь это твоя игра, твой мир, и ты свободен. Делай в нем, что хочешь. Такой вот бассейн. Ну, что думаешь?
Дэнни думал сразу несколько мыслей:
1. Ховард, конечно, похож на ненормального. Но это ладно, среди сильных людей много ненормальных, не важно почему. А Анна - она что, тоже ненормальная? И Мик тоже? Не говоря о студентах. Не могут же все скопом оказаться ненормальными?
2. Этот отель - практически модель того света. Дэнни, во всяком случае, всегда представлял его себе именно таким.
3. Надо установить тарелку, и как можно скорее.
Дэнни: Видишь ли, меня смущает…
Ховард: Что? Что именно?
Я не понимаю, для чего я тебе понадобился. То есть у вас такой прекрасный, грандиозный план, и над ним столько народу уже трудится… В сущности, все ясно.
Ховард бросил взгляд на часы. Анна, ты не хочешь отвезти Бенджи в город, а я бы к вам туда подъехал попозже?
Анна: Ты спрашиваешь, чего я хочу, или ты сам уже все решил?
Дэнни: Поезжайте вместе - пожалуйста, Ховард! Я вполне могу перестроить свои планы… То есть, собственно, у меня нет никаких планов.
Нет, думаю, нам с тобой все же надо… Милая, извини. Я подъеду позже.
Анна: Ладно. Позже так позже. Увидимся.
Она удалилась быстрыми неслышными шагами, и вскоре подол ее зеленой юбки в последний раз мелькнул в зелени кипарисов. Густая как клей тишина тут же залепила уши. Ховард потрогал носком кроссовки белоснежную мраморную плиту. Когда он повернулся к Дэнни, лицо его было очень серьезно.
Ховард: Видно, я все же не очень толково объяснил… Так вот: пока что мне не все ясно. Есть еще какое-то недостающее звено.
Дэнни: Что за звено?
Ховард: Сам не знаю. Пытаюсь его отыскать, но пока не получается. Может, пройдемся? Или - как ты насчет того, чтобы подняться на стену? Оттуда потрясающий вид.
Насчет того, чтобы подняться на стену, Дэнни был только за: ему срочно требовалось место для антенны. Они направились ко второму проходу, выстриженному в кипарисовой изгороди. Прямо за кипарисами, метрах в десяти, оказался провал в крепостной стене, похожий на тот, по которому Дэнни карабкался вчера ночью. Когда Ховард (в шортах и кроссовках) с легкостью горного козла взбежал по камням наверх, Дэнни (в вельветовой куртке и ботинках на скользкой подошве) все еще пыхтел внизу, стараясь при этом не выглядеть слишком смехотворно. Можно было так не стараться: его кузен ни разу не обернулся. Он уже наслаждался видом.
Стена была тройная: два слоя обтесанных камней, а между ними битый камень на растворе. Но если вчера, взобравшись по каменной осыпи, Дэнни мог свободно ходить по внутренней части стены, то тут раствор раскрошился, камни качались, и приходилось держаться за внешнюю кладку, чтобы не переломать ноги. В общем, площадка для антенны так себе. Зато вид и впрямь был хорош. За спиной у Дэнни оказался тот самый обрыв, с которого он вчера осторожно заглядывал в ущелье, слева между деревьями просматривались строения замка, прямо впереди - цитадель. Внизу, как кратер, как круглая дыра в земле, чернел бассейн.
Ховард: Понимаешь, Дэнни, вот я смотрю на все это, благоговею перед всем этим… Но сам по-прежнему остаюсь снаружи. А ведь должен быть какой-то путь внутрь. Только я никак не могу его найти. Да что там, я даже не понимаю, где его искать.
Тогда откуда ты знаешь, что он должен быть?